— Ты сам виноват! Во всём виноват только ты!
И почему я совсем не удивлён?
Жанна обнимает себя за плечи, а в глазах плещутся слёзы, но верить им — всё равно, что верить обещаниям депутатов. Моя бывшая жена насквозь фальшива, наиграна. Жаль, я слишком поздно это понял.
— Перестань ломать комедию! Мне твой театр ни в одном месте не нужен.
— Витя, постой! — кричит, когда уже почти вышел из ограды. Понимаю, что Жанна не просто так сюда пришла, что-то ей от меня нужно, но выяснять подробности совершенно нет никакого желания. Мы уж давно чужие друг другу люди, а проблемы посторонних людей меня не колышат. — Подожди ты!
Она догоняет меня, хватает за руку, пытается остановить. Она настойчива, всегда такой была.
— Отвали, хорошо? Вообще сгинь.
— Витя, пожалуйста, — почти плачет, а я вздыхаю. Какой-то отвратительный театр, не иначе. — Давай поговорим. Что тебе стоит? В знак общего прошлого, просто выслушай меня.
— Просто поговорить, говоришь? А оно мне надо?
— Ты жесток, Витя…
— Слушай, перестань. Какой я тебе, на хрен, Витя? Он остался там, в прошлом.
— Но для меня ты всегда будешь им — хорошим мальчиком из соседнего двора…
Мать её, нашла, что вспомнить.
Ухожу всё дальше, а она кричит мне вслед. Оборачиваюсь, а Жанна бежит ко мне, застревая каблуками в многочисленных ямках разбитого тысячами шагов асфальта.
Нет-нет, всё-таки ничего общего, кроме цвета волос между ней и валькирией нет. И как я сразу этого не понял? Что я за тупой ублюдок?!
— Ладно, от тебя как от холеры не отцепишься. У меня есть полчаса, не больше. Надеюсь, управишься.
Жанна улыбается, а мне что-нибудь разбить хочется.
***
— Я следила за тобой, — говорит, размешивая ложечкой сахар в чашке с кофе. — Уже неделю… подойти только не решалась.
— Жанна, давай вот сейчас договоримся кое о чём, да?
Она кивает, глядя на меня испуганными круглыми глазами.
— Во-первых, ты не тратишь моё и своё время на ложь. Хватит, наелся по самые уши. В то, что ты там чего-то боялась, я никогда не поверю. Во-вторых, поменьше лирики, у меня нет желания выслушивать сопливые истории. Ясно?
— Господи, ты вообще не меняешься, — фыркает, почти возмущённая мною, но потом быстро берёт себя в руки и улыбается.
— С хера ли мне этим заниматься? Меняться… Я ведь и не сдох тогда, восемь лет назад, только потому, что вот такой.