Жанна молчит, всматриваясь в мои глаза, размышляет, но, когда пауза затягивается, говорит, тяжело вздохнув:
— Ладно, если хочешь сразу к делу, то приступим. Мне нужны деньги.
Ну, чего-то именно такого я и ожидал.
— Меня это должно каким-то боком касаться?
— Но… мы же всё-таки не чужие люди…
Запрокидываю голову и начинаю смеяться, потому что эта хрень вообще уже ни в какие ворота не лезет. Не чужие мы, понимаешь ли. Комедия.
— Почему ты смеёшься?
— Жанна, скажи мне, ты на самом деле такая тупая?
— В смысле?
— В самом прямом. Ладно, допустим, твоя жизнь пошла по звезде, ты вернулась в город, чтобы… чтобы что, кстати?
— Ты же совсем не даёшь мне ничего рассказать! Только отделаться пытаешься! — Жанна дует пухлые губы, словно ей не сорок один, а десять. Такая очень обиженная вечная девочка. — Я осталась одна, мне не на что жить! Я поэтому и приехала сюда, вернулась, потому что думала… думала, ты мне поможешь. В память о Яне.
Сцепляю зубы с такой силой, что, кажется, слышится хруст.
Резко протягиваю руку через стол и хватаю Жанну за тонкое запястье. Она сдавленно ойкает, а я почти ломаю ей кости.
— Никогда — слышишь? — никогда не смей спекулировать памятью сына. Ты ему никто, просто баба, которая его родила.
— Я его мать! Это всё ты виноват, с тобой невозможно было жить! Ты не давал мне свободу, а я была молодая, мне гулять хотелось!
— Даже так? Я виноват? А в том, что Ян ждал тебя каждый день, притулившись носом к окну, а потом плакал, думая, что его никто не видел, тоже я виноват? А Дни рождения, во время которых он так и засыпал в обнимку с телефоном, потому что надеялся, что мама позвонит? Тоже моя вина?
— Ты не давал с ним видеться! — выплёвывает мне в лицо, пытаясь вырвать руку. — Ты тиран!
— Ты невменяемая, да? Когда я не давал тебе с ним видеться? Больная ты, шалава подзаборная.
— Да! Да! Может быть, я и шалава, но я узнала, что такое счастье! Или ты хотел, чтобы я похоронила себя под грудами пелёнок-распашонок?! Я личность!
Отпускаю её, а она прижимает руку к груди, потирая покрасневшее запястье.
— Псих, чуть руку мне не сломал.
— Я тебе шею сломаю, так надёжнее.
Бросает на меня испепеляющий взгляд и что-то бурчит себе под нос.
— В общем, так, Жанна. Проблемы твои мне до сраки. Я сейчас ухожу, а ты живи себе своей жизнью, как тебе нравится. А ко мне не лезь, потому что в следующий раз точно рукой не ограничусь.