Кошмар.
Дед может заметить это.
А розу… розу она, слава Богу, забыла в машине. И Игорь тоже забыл о ней. Хорошо. Хоть об этом не нужно думать. Но было так жаль, что она не сможет высоко подрезать ее, чтобы ожила, поставить в воду, еще несколько дней любоваться его подарком.
Но двум смертям не бывать, а от одной не уйти. Иногда Надя думала так, в самые сложные, критические моменты. Пошатываясь от головокружения, она достала ключ, открыла дверь и вошла в прихожую.
Дед, видимо, услышал, как она ковырялась в замке, и уже стоял там, сложив на груди руки. В его лице не было откровенной злобы, но Надя хорошо знала это хладнокровие, за которым прятался жестокий горячий гнев.
— Пришла, — ничего не выражающим голосом сказал он. — Здравствуй, Надя. Я уже собирался звонить тебе, — в его тоне появилось издевательство.
— Прости. Спасибо, что не звонил, — сказала Надя, стараясь тоже звучать спокойно и хладнокровно, но ее накрыла новая волна головокружения, руки затряслись, от страха появилось ощущение, что ее словно бы выбрасывает из тела. — Мы договаривались, что ты не звонишь мне во время учебы и зачетов.
— И экзаменов, — едко добавил дотошный Кир. — Я соблюдаю договоренности. Все. А ты? — он резко сделал шаг к ней, взял за подбородок еще не старческой, сильной рукой и повертел ее лицо из стороны в сторону. — Что это? У тебя распухшие губы и красные глаза.
Мозг, отточенный в поисках отговорок, помог Наде.
— Я плакала! — крикнула она и отшагнула назад, чтобы высвободиться из захвата, причинявшего боль-. — А ты что подумал?!
— Что подумал? Ты знаешь что, Наденька, девочка моя, — Кир резко подошел к ней и навис, пристально глядя ей в лицо: — Где ты была после зачета?
Надя опустила голову, чтобы не встречаться с ним глазами. Сейчас нельзя врать целиком. Слишком неправдоподобно.
— Мы гуляли с друзьями около института. С Мариной и ее парнем, с Нинкой – помнишь, я тебе про нее рассказывала? Недолго совсем. Зачет был сложный, до пяти часов, я одной из последних сдавала, мы хотели потом подышать воздухом.
Голова кружилась, Наде казалось, что ее пошатывает, но вранье свободно слетало с губ. Кир умел мастерски прижимать ее к стенке. Но со временем она научилась ускользать – через ложь, обман. Ей было стыдно, но выживать по-другому она не умела. Просто не знала как.