— Хорошо. Допустим, я вам верю, —
произнес вместо ответа Морозов. Он внимательно на меня смотрел,
постукивая узловатым пальцем по столешнице. Да что у них за
привычка у всех такая? Что, шариковых ручек с пружинкой не
изобрели, чтобы донимать собеседника пощелкиванием? Ладно,
потерпим, пусть соображает.
Я же не собирался сидеть без дела,
плетя структуру в виде гигантской сосульки прямо над головой
Морозова, под потолком. Просто так, на всякий случай. И свой навык
подтянуть, и внимание отвлечь. И огреть, если что-то пойдет не
так.
— Хорошо, — еще раз произнес
инквизитор, а затем, достав из внутреннего кармана пиджака записную
книжку, пролистал ее и положил исписанным листом вверх. — За
последние сто лет в академии было четыре случая проведения
запрещенных экспериментов над душами. Все они закончились крайне
плачевно.
— Двое экспериментаторов скончались
на месте, как и их жертвы. Еще один сошел с ума, получив жуткие
галлюцинации и не в состоянии отличить реальный мир от
вымышленного. Очень интересный случай, между прочим, он утверждал,
что может видеть альтернативные миры, в некоторых из которых
Кенингсберга нет, а в других замок разрушен, — холодно улыбнулся
Морозов.
— Кто последний? — спросил я, уже
догадываясь об ответе.
— Последний, наиболее успешный, но не
менее трагический эксперимент. Ранее крайне уважаемый и
образованный магистр возрождённого ордена тамплиеров, Ганс Амадеус
фон Бах, потерял всяческую силу в связи с попыткой передать дар от
третьего лица своему единственному внуку, — зачитал Морозов и
захлопнул блокнот. — Как видите, даже если подобные изыскания
проводятся — они никогда не заканчиваются ничем хорошим.
— И все же, разрешите узнать, не
сменил ли с тех пор Ганс свое имя? И не остался ли он в стенах
академии? — прямо спросил я.
— Все верно, остался и сменил. Но это
было уже больше десяти лет назад, его внук погиб, а сам бывший
магистр не только лишился всех титулов и званий, но и совершенно
потерял силы, — заметил инквизитор. — Ваши нападки на него
совершенно беспочвенны. А если вы хотите в чем-то обвинить нашего
казначея, придется очень тщательно подбирать слова и аргументы.
— В таком случае… нет. Вы правы, мне
и в самом деле стоит лучше подготовиться. Но раз вы убедились в
моих рекомендациях, я прошу у вас помощи. Не материальной и не
имеющей ничего общего с преследованием ваших знакомых… — начал,
тщательно продумывая слова, говорить я, когда нашу беседу прервали
громким стуком. Морозов посмотрел мне за спину и с шипением
выпустил воздух сквозь сжатые зубы.