Вслед за каноэ подошла и лодка, в которой сидел мужик средних
лет. С ним были женщина с младенцем на руках, подросток и девчушка.
На дне узлы с вещами. Не иначе как семья. Судя по возрасту, должны
бы еще быть детки, да, видать, Господь прибрал. Таким никого не
удивишь.
Перебираться на дощаник крестьянин не стал. Просто прицепился
сбоку и на том успокоился. Скорее всего этот из кабальных. Вольный
вот так не сорвался бы с места. Дом и земельный надел — они крепче
любых якорей держат. Карпов же обещал помочь встать на ноги и
грозился, что с Псковской земли выдачи не будет.
Не успела разгрузиться первая партия, как второе каноэ умчалось
к левому берегу. Двигавшийся впереди десяток делал свое дело,
оповещая крестьян об эвакуации. Правда, людей к реке выходило не
так чтобы много. Да и те в основном молодые. Изредка для догляда за
ними отправляли кого-то из взрослых мужиков или баб.
Угу. Поди расскажи крестьянину, что нужно бросать все и уходить
с насиженных мест. Подумаешь, швед. Они, чай, не бояре, не дворяне
и не купцы. Пахать землицу при любом хозяине надо. А новгородский
он там, московский или швед, то без разницы. Все одно кому оброком
кланяться.
Впрочем, боярин Карпов это дело предусмотрел. Поэтому в
инструкциях лешакам предписывалось, чтобы они предлагали если не
самим родителям подаваться на чужбину, то отправлять детей. Эдак и
свое подворье с земельным клином останутся не бесхозные, и, случись
надобность, детки уж обживутся на новом месте.
Оно, конечно, слова одни голые. Кто же станет так-то стараться,
чтобы народ обустроить? С другой стороны, слово боярина Карпова
крепкое. И о том ведают не только во Пскове или Новгороде, но и
далеко окрест. Вот только тех, кто готов все оставить, оказалось
мало. А потому и ручеек беженцев был весьма и весьма скуден.
— Ну что, ребятки, давайте знакомиться, что ли, — окинув веселым
взглядом перебравшуюся на борт молодежь, предложил парень. — Я буду
из Редькиных, Александр, сын Григорьев. Служу десятником в роте
лешаков, в дружине псковского боярина Карпова.
— Брешешь, — откликнулся самый старших из парней, на вид лет
девятнадцати.
— С чего бы это мне брехать? — делано удивился Александр.
— Да слышали мы, что лешаки у боярина все как один на вековые
дубы похожи. И обличием недалече от тех леших ушли. Оттого так и
прозываются. А ты ничего так, красавцем не назвала бы, но
симпатичный, — игриво ответила одна из девиц.