Багрянец одежд Его жег
И Север с раскольничьим духом псалмов,
И. С бубном, раскосый Восток!
Шел алый тот Ангел.
Держал узкий меч.
Держал его вниз острием.
Горели власы наподобие свеч,
И синий горел окоем.
И я увидала: за Ним, за спиной
Его, где летели крыла, —
Огнем занялся зимний мир ледяной,
Земля, где отвеку жила!
А красный тот Ангел все шел и молчал!
Глаза Его были страшны,
Огромны… Он ими юдоль примечал
От голубя и до Луны.
Весь мир застывал во багряных зрачках,
А Он все глядел и глядел —
На иней, что солью искрил на крестах,
На Божий последний удел!
Я, щеки зажавши, следила пожар!
Мир красен! Но Ангел – красней!…
Зачем Ты в ладонях сей меч удержал?…
Не поднял – в безумье огней?!
Ну что Ты стоишь?!
Ну – скорее казни
Наш праздник в венце литургий!
Взмахни! Отсеки все цветные огни
Январских ночных панагий!
И головы храмам златые сруби!
И людям сердца поизрежь!
О, даруй нам смерть!
А потом – возлюби.
А после – закрой эту брешь.
И я на колена упала пред Ним,
Пред кровью Его и огнем!…
…
…А люди запели:
– Давненько стоим…
Уж ночка, – а встали-то днем…
И я разлепила глаза в забытьи.
И я поняла, кто таков
Наш век окаянный, и братья мои,
И голод – во веки веков.
И, в смоге, перед иконостасом реклам,
Молитвою – ценник шепча,
Я так зарыдала
По красным крылам,
Взмывающим
Из-за плеча.