- Свидетельствую, – звонко объявила
девчонка.
- Замечательно, – начал было торгаш,
потирая руки, но я его перебил.
- Я – Грым, а ты?
- О, прошу прощения! Совсем забыл! –
экспрессивно хлопнув себя рукой по лбу, воскликнул тот. – Саренс
Сонс, бийский лемман. То есть, свободный торговец из Бийе,
по-здешнему.
- Гр-рузчик Грым… по-здешнему, –
отозвался я, и даже не запнулся ни на едином слове. Сонс
расхохотался, его смех подхватила Фари… ну и я не удержался.
Впрочем, услышав, как задребезжали стёкла в стоящих рядом домах, а
в животном ряду завизжали от страха хрюшки, я тут же заткнулся и,
глянув на своих побледневших собеседников, развёл руками.
- Особенность строения гортани,
осложнённая каким-то магическим воздействием... – удивлённо
протянул почти моментально оправившийся Сонс и, окинув меня долгим
взглядом, договорил: – не маг... Значит, либо проклятие, либо
природное свойство организма.
- Наверное, второе, – пожав плечами,
проскрежетал я и, осторожно погладив по голове медленно приходящую
в себя от испуга малявку, отступил на шаг. – Пойду я,
пожалуй...
- Будем ждать тебя на закате, Грым! –
неожиданно встрепенувшись, Фари, несмотря на ещё не сошедшую
бледность, всё же постаралась улыбнуться. И я кивнул, едва сдержав
ответную улыбку. Зацепила меня эта мелочь хафлингская. Чем только,
не пойму...
Почувствовав лёгкий предупреждающий
укол головной боли, я тут же постарался отвлечься от «неправильного
вопроса» и, сделав в памяти зарубку вернуться к нему...
когда-нибудь, переключился на более безопасные мысли. Например, с
чего вдруг мои новые знакомые в один момент стали такими
вежливыми?
Покрутив воспоминания об этом моменте
так и сяк, я, кажется, набрёл на ответ… Умение писать. Пусть
коряво, пусть о-очень неторопливо, но в мире, где для горожан даже
умение читать не является обязательным, способность излагать мысли
на бумаге моментально даёт плюс сто к харизме, как говорила… Фари?!
Что за бред? А, дьявол!
Словно только и поджидавшая этого
момента, боль ударила в виски, отдала эхом в затылок и тут же сжала
голову раскалённым обручем. В глазах помутнело, только что такой
болезненно-яркий солнечный свет померк, но боли меньше не стало.
Тело повело, заштормило, заплетаясь во вдруг ослабевших ногах, я
кое-как добрался до ближайшей стены и, оперевшись на неё спиной,
сполз вниз, марая рубаху о вековые наслоения сажи и угольной пыли
на кирпичной кладке.