И в волнующемся стекле ничего не отражается. Даже я в красном платье.
Что происходит?
– Полина Андреевна!
Я подскакиваю с дивана и разворачиваюсь к князю.
– Вы преследуете меня? Знаете ли, трудно соблюдать ваше требование не приближаться к вам, если вы бегаете за мной.
Лучшая защита – это нападение, правда?
Князь рассматривает меня. Хмурится.
– Что случилось? Вы слишком бледная.
– Со мной всё в порядке! – отвожу взгляд в сторону.
Блин, спалилась! Возвращаю свой взор обратно к княжескому лицу, надеясь, что смогу скрыть своё волнение, вызванное не прошедшим чувством к нему, и шок от увиденного в зеркале.
– Полина Андреевна, что случилось? – вокруг фельтмаршалока возникает сине-золотой ореол.
Я открываю рот, чтобы повторить прошлый ответ, но меня перебивают:
– Если я спрашиваю, значит, жду правды.
Замираю, не отрывая от него взгляда. Да ладно, скажу, пусть посмеётся. Уже всё равно нечего терять.
– Зеркало ходило волнами, – машу рукой влево.
Князь хмурится:
– Какое зеркало, Полина Андреевна?
Резко поворачиваю голову и чувствую, как нижняя челюсть медленно падает на пол. Что!?
Тут же только что было зеркало! Куда оно делось?
Вместо него я вижу сейчас стеклянную поверхность, защищающую композицию из сушёных растений. Это картина такая, а не зеркало.
Подхожу к гербарию и протягиваю руку к стеклу. Однако коснуться не успеваю. Мою руку перехватывает великий князь. Опускаю взгляд на место соприкосновения. Его ладонь затянута в белоснежную перчатку. Но даже сквозь ткань я ощущаю жар его тела.
Он держит крепко, но нежно. Разве так возможно?
– Здесь было зеркало, – я киваю на гербарий под стеклом.
Фельтмаршалок не отпускает моей руки. Кидаю на него взгляд. Он сам удивлённо смотрит на наши руки.
– Ваше высокопревосходительство, – зову его и тяну из его захвата свою руку на себя.
Сперва он словно не хотел отдавать, но отпускает, когда наши взгляды встречаются. В его глазах мелькают золотые искры.
Князь проводит рукой над стеклом, которое загорается желтовато-серым сиянием по краям. Свечение усиливается. Хрупкая поверхность трескается. По ней расползается паутинка трещин. Раздается хлопок и меня закрывают от разлетающихся осколков.
Поднимаю взор на Левента. Спокоен. Даже дыхание не участилось. Его руки находятся по обе стороны меня, словно ограждает. Он почти обнял меня. Почти.