Нет, эту боль невозможно излечить. С ней можно лишь научиться жить.
Мои рыдания стихают. И приходит осознание, в чью жилетку я только что лила слёзы. Только моё состояние его высокопревосходительство расценивает по-своему:
– Именно поэтому я и отверг идею с добровольной передачей силы.
– Спасибо, – шепчу ему, продолжая прятать лицо на его груди.
Он тихо продолжает, словно пропустил мою благодарность мимо:
– Эта болезнь появилась недавно, но мы успели её хорошо изучить. Мы с братом хотим исправить ситуацию в отношении этих больных. Они не заразны, но, чтобы мы не делали, родные и близкие боятся сюда приходить.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже. Спасибо, что подарили хорошие эмоции моим людям. Большинство из них на службе подхватили эту заразу.
– Я знаю…
За дверью раздаётся крик боли. От него у меня перехватывает дыхание. Сердце сжимается в груди. Я оборачиваюсь на него, не сводя взгляда с двери. Кто кричал: баронесса или больная? Столько было в нём боли и злобного бессилия.
По лестнице поднимаются солдаты с носилками. Меня разворачивают и снова прижимают к себе.
– Можете забирать. Для похорон всё готово, – отдаёт приказ фельтмаршалок.
За спиной я слышу торопливые шаги. Кошу взгляд и улавливаю момент, когда умершую солдаты выносят на носилках. Внезапно её рука соскальзывает. Голая кость.
Чтобы не закричать, я зажимаю рот рукой и сильнее прижимаюсь к князю. Он ничего не говорит, только тяжело вздыхает.
– Я всё подготовил для прощальной церемонии.
– Спасибо, Левент, – голос хрипит у леди Никалины, значит, это она кричала.
Его высокопревосходительство отстраняется и жестом указывает на лестницу. Я спускаюсь следом за баронессой. Она выходит через дверь, расположенную рядом с лестницей. Выхожу и попадаю во внутренний двор, где уже стоит почётный караул, через который проносят почившую. Каждый солдат, мимо которого ее проносят, поднимает руку, и из неё выстреливает вверх красная стрела, рассыпающаяся искрами в метрах пяти над собравшимися.
Больные выходят проводить усопшую в последний путь. Все одеты в плащи серого цвета, скрывающие как можно больше их тела от лучей выглянувшего из-за облака солнца. Умершую укладывают в гроб прямо в носилках. Ткань, скрывавшую её, не снимают. Так и заколачивают крышку последнего пристанища усопшей.