Кроме того, для подтверждения своих гипотез Кеша вечно сооружал
самые разнообразные хитроумные приборы и то и дело демонстрировал
их научному сообществу. При этом многие коллеги считали его
шарлатаном от науки. В качестве подопытного кролика для
экспериментов он постоянно привлекал мою скромную персону. Я же еще
с института питал слабость к такого рода мероприятиям, втайне
надеясь, что однажды стану свидетелем грандиозного открытия.
— А, это ты, — сказал я, остывая, как чайник, снятый с плиты. —
Это я не тебе.
— У тебя опять проблемы с подругой? — осведомился Кеша. — Когда
ты избавишься от нее, наконец? Она делает из тебя оленя, понимаешь?
Забыл, как в прошлый раз ты напился и весь вечер жаловался на нее?
Если она тебя кинула, ты должен целовать ей руки.
Я же говорю, черствее этого человека не существует на свете. У
него блистательно отсутствовала любая жалость к ближнему. Он всегда
давил на самую болезненную мозоль и еще требовал, чтобы за это
благодарили.
— Это не твое дело, Кеша, — пробормотал я обессиленно.
— Верно говоришь. Давай, заходи ко мне. Есть дело.
Ему опять понадобилась покорная овечка Долли для проверки нового
прибора. У меня не было настроения выслушивать его многословные
тирады и я ляпнул, не подумав:
— Я сейчас далеко от тебя, в другом конце Питера. Как-нибудь в
другой раз.
Кеша зловеще рассмеялся.
— Ты забыл, что у меня рабочее мобильное приложение для
определения местоположения абонента? Я вижу, что ты в Спасском
переулке, всего в двух кварталах от меня. Давай, дуй ко мне
быстрее. На этот раз я придумал настоящую бомбу, без преувеличения.
Как раз отвлечешься от своих срачей с ненаглядной.
Ну что же, в чем-то он был прав. Мне и в самом деле не помешало
бы разгрузить воспаленный мозг от переполнявших меня дурных мыслей.
Я обреченно вздохнул и сказал:
— Ладно, я скоро буду, — и завел машину.
Как и заметил проницательный приятель, я и в самом деле
находился в двух шагах от его обиталища. Поэтому через пару минут я
въехал во двор приятеля, тихий и уютный, полный увядающей осенней
грусти. Кеша жил в старой крепкой пятиэтажке, в трехкомнатной
квартире, доставшейся в наследство от родителей.
Выглядел приятель, как и всегда, несколько помято: большая
голова, круглые и широко расставленные красные глаза, всклокоченные
волосы, толстый хлюпающий нос и губы, растянутые в легкой улыбке. В
преддверии моего визита он не стал менять старые потертые
спортивные штаны и кофту на нечто более официальное.