— Ну и отлично, Ваня, — сказал Суворов, поднимаясь. — Тогда мы
прямо сейчас и отправимся в лагерь и познакомимся со всеми.
— И даже не останетесь на обед? — огорчился губернатор. — Право,
Александр Васильевич, я так хотел побыть в вашем обществе, не
бросайте меня так быстро.
— Ваше превосходительство, мне до зимы реки Ганг надо
достигнуть, — воскликнул Суворов. — Каждый час, что я теряю,
работает противу меня. На войне деньги дороги, жизнь человеческая
еще дороже, а время дороже всего. Кстати, насчет денег, армейская
казна уже прибыла?
— Прибыла и уже доставлена под охраной в лагерь, как и приказано
высочайшим повелением, — заверил губернатор. — Войска хоть завтра
готовы выступать в поход.
— Не завтра, а сегодня, — распорядился Суворов. — Степанов,
скачи вперед, готовь корпус к смотру. Пусть строятся с петушиным
криком, понял? Сразу после казачьи полки выступают первыми, следом
пехота и пушечки. Ваня, поехали с нами, в лагере пообедаешь.
Отведаешь каши из солдатского котла. Твой повар, поди, и не знает,
как ее готовить?
— Эдак вы меня и в Индию утащите, ваше сиятельство, — сказал
Курис. — Едем в лагерь, и впрямь я давно уж каши не пробовал.
— Заодно расскажешь, каково сейчас в степном крае и южных
ханствах, — добавил Суворов.
Увлекши таким образом губернатора вместе с собой, он отправился
с ним за город в своей повозке. Мы помчались сзади на усталых
конях. Повозка вдруг замедлила ход и поехала к Вознесенской церкви
в Гостином двору — большом архитектурном комплексе в центре города.
Я чуть не застонал от досады. Полководец вспомнил, естественно,
свое обещание отслужить молебен в церкви для благополучного
окончания похода. Не нашел лучшего времени, чем сделать это
сейчас.
В наш двадцать первый век, когда, казалось бы, познано все
непознанное, о религии и загробной жизни вспоминают, в основном, во
время праздников и когда самолет попадает в зону турбулентности.
Ну, и еще тогда, когда просят Господа Бога о богатстве и успехе или
замаливают грехи. Я, честно говоря, не видел сейчас особой
необходимости натирать колени в божьем доме. Я считал, что нам
следует пообедать и отдохнуть перед началом утомительного похода.
Но Суворов казался выкованным из железа, а при виде церкви у него
радостно засияло лицо.
Народу в божьем храме набралось немало, прихожане заняли почти
все свободное пространство. Губернатор скромно встал у входа,
поначалу его не заметили. Во время службы полководец и адъютанты
стояли с закрытыми глазами и повторяли слова молитвы. Я усмехался
про себя над их наивной верой во всемогущество Бога, пока громкий
голос священника вдруг не напомнил мне, как мама пела колыбельные в
детстве. Не самая верная ассоциация, но что-то в его протяжном
тенорке показалось похожим на мелодичные мамины напевы.