И начал
толкать, дёргать, водя ствол из стороны в сторону. Максу пришлось
покачиваться влево и вправо, чтобы не порвать мышцы.
– Давай,
давай! Вы у меня еще с рук будете стрелять! Стоя!
А-ха-ха-ха!
–
Последние! – в исступлении заорал я, когда почувствовал, что
крайний патрон сорвался с моего локтя вместе с парой ниток. Даром
что форма такая прочная, а все же порвалась местами.
– На
станок, мать твою! Лента-сто, красный. Заряжай! – командовал
Контуженный, подталкивая Максона в спину, чтобы тот не
расслаблялся.
Первый
номер расчета установил пулемет на треногу и дрожащими руками
пытался закрутить гайки, но у него не получалось. Пот так и
струился у Сапронова, окропляя короб пулемета.
Тем
временем я уже выдернул крайнее пустое звено, откидывая матбазу в
сторону и подавая в окно новую сотку. Протянув ленту и дослав
первый патрон на линию заряжания, я глянул на товарища.
Сапронов,
запыхавшийся, нервно моргающий от перенапряжения, с трудом смог
зафиксировать один болт.
– Макс,
крути! – ухватив его за правую руку, я положил ее на рукоятку
досылания.
Сам при
этом начал быстро наживлять второй болт, попросту навалившись на
тело пулемета и свободной рукой подавая ленту. Да, я закрыл
прицельную линию первому номеру, но я прижал-таки эту стальную дуру
к станку. По моим расчетам, трясти нас должно поменьше.
Сержант,
отвлекшийся было на стрелков, взглянул на меня с
интересом.
Сапронов,
даже не вдумываясь в то, что я делаю, вдавил спуск. Пулемет,
зафиксированный лишь на одном пальце из двух, дернулся куда
сильнее, чем до этого. Но я все же смог удержать эту дуру на
станке!
– Крути,
мать твою! Давай, чушка ты гребаная! – заорал уже я напарнику,
наконец насадив болт и закручивая его. О, да-а!
Макс,
наконец осознав, что от него требуется, принялся крутить рукоять,
при этом продолжая вдавливать гашетку. Получалось паршиво, и едва
ли мы выдавали скорострельность хотя бы на уровне пяти выстрелов в
секунду. Но это все равно было лучше, чем у отделения
стрелков.
Наконец я
зафиксировал грёбанное оружие на станке и сменил Сапрона у
рукоятки. Скорострельность вновь возросла до восьми-девяти
выстрелов в секунду, но сказывалась наша усталость.
– Молодец,
бесожопый, – усмехнулся Контуженный, похлопав меня по
плечу.
– Рад
стараться, господин гвардии сержант! – отозвался я, зло оскалившись
и чувствуя, что капли пота стекают по лицу и падают прямо на
пулеметные ленты.