Едва Волков подумал о мире, как внутри все заклокотало. Вот так
вот, повоевали! Покрошили людишек – и скоренько на мировую. А что
делать, коли планы по ветру развеялись! И главное, кто их развеял?
Сам же Виктор и постарался – диверсант хренов, просили тебя…
Кампания гульдами задумывалась для захвата крепости Обрежной, с
прилегающими землями и единственным мостом через большую реку
Турань. Это позволило бы им оседлать большой торговый тракт. К тому
они стремились уже давно. И все же их упорно не пускали в
«акционерное общество закрытого типа». Как говорится, поезд ушел и
нечего нарушать сложившееся статус кво. Но гульды упорно не желали
принимать данный расклад.
Все складывалось самым наилучшим образом. Напасть удалось
внезапно, что было скорее правилом, чем исключением. Редко кто
теперь заботится о соблюдении правил чести. К чему давать
противнику время, чтобы подготовить встречу? А уж если противник –
славены, так тем более… Без лишних трудов удалось осадить крепость,
подтянуть осадную артиллерию, которая за несколько дней сумела
пробить брешь в стене. Тут и произошло непонятное гульдам,
чудовищное событие. А чего, собственно, еще ждать от этих
вероломных брячиславцев? Им каким то образом удалось прокрасться в
лагерь гульдовских маркитантов и отравить пиво. Поступок
бесчестный. И в результате немалая часть осаждающих полегла в
одночасье. После этого не прошло и суток, как осажденным удалось
прокрасться в лагерь и взорвать пороховой погреб, сумев взрывом
отвлечь внимание. Пока в лагере противника царила паника,
славенский воевода Градимир повел осажденных на вылазку. Те сумели
вывести из строя или утянуть в крепость все вражеские пушки.
Подрыв погреба и последующую вылазку брячиславцы признали, а вот
от причастности к отравлению всячески отнекивались. Кто бы
сомневался. Вот только никто не верил, что пиво у Петера оказалось
отравленным по случайности. Да и глупо было бы. Но прямых
доказательств против славен тоже не имелось. С другой стороны, даже
если бы имелись таковые, что с того? Здесь о Женевских конвенциях и
слыхом не слыхивали. Разве только могли попенять, мол, не по чести
это, и высказать всеобщее западническое «фи». Да и Бог с ними.
Виктору нравилось его нынешнее житье. Вернее, нравилось до той
поры, пока его маленький тихий мирок не порушили гульды. Да, этот
мир куда честнее, чем тот, который Виктор оставил. Не по своей воле
ушел из той, другой жизни. И все таки даже сейчас, когда в груди
зияла огромная рана нескончаемой душевной боли, он продолжал любить
место, куда его занесло по непонятной прихоти Господа. А кому еще
такое подвластно?