Любой дом «дышит», как говорят. Скрипнет половица. Прошуршит в
стенах мышь. Сквозняк стукнет неплотно закрытой рамой. Ничего
мистического в том нет. Но только не в доме, потерявшем свою
хозяйку. И не для впечатлительной юной девы, которая частенько
видела в тенях то, чего там попросту быть не могло.
Когда в очередной раз Девана прикрыла глаза и попыталась уснуть,
ей почудилось, что кто-то приподнял край её одеяла. В ногах повеяло
холодом.
Принцесса выскользнула из постели со скоростью спугнутой
ящерицы. Сдёрнула одеяло. Но не нашла ничего. Чуть помятая простыня
была белой до рези в глазах.
Она оглядела комнату. Никого.
А потом по потолку над её головой кто-то пробежал.
Девушка вскинула голову. Но звук стих.
— Мышь. Это всего лишь мышь на чердаке, — Девана сглотнула,
стараясь унять затрепетавшее сердце. — Здесь просто… душно.
В южных королевствах проводы усопшего отличались от того, к чему
привыкла Девана. Здесь никто не разводил погребальных костров и не
пел громких песен, чтобы умерший поскорее нашёл свою дорогу в
лучший мир. Вместо этого соблюдали траур. Завешивали окна и
зеркала, дабы душа не застряла в отражающей поверхности. Жгли
лампады, от пряных запахов которых у Деваны нещадно болела голова
весь вечер. Но в ночь с пятого на шестой день полагалось погасить в
доме весь свет и все лампады, а потом распахнуть окна. Тогда дух
покидал прежнее жилище навсегда. Носить траур семья могла сколь
угодно долго уже на своё усмотрение. Но их умерший родственник
обретал покой.
Вот только Рослин родилась на севере. Её колыбелью был городок
на берегу сурового, холодного моря. Нордвудские леса нашёптывали в
её детские уши свои секреты. Ей полагалось зажечь костёр, а не
запирать её вольный дух в доме без окон и зеркал. Такой, чтоб
взметнулся до самых небес. Чтобы пах горелой хвоей, а не холодным
ладаном. Всё это неправильно.
Новый скрип заставил Девану вздрогнуть.
Она отшвырнула одеяло и заторопилась к ближайшему окну. Дрожащие
пальцы сорвали с карниза чёрный тюль, щёлкнули щеколдой и
распахнули окно.
Морской ветер, солёный и свежий, ворвался в комнату, разметав
занавески. Облепил девичьи ноги тканью кружевной ночной сорочки,
которая доставала до самых щиколоток. Так, что по телу побежали
мурашки.
Девана зажмурилась, вдыхая полной грудью.