Домна Пантелевна и Нароков.
Домна Пантелевна. А, Прокофьич, здравствуй!
Нароков(мрачно). Здравствуй, Прокофьевна!
Домна Пантелевна. Я не Прокофьевна, я Пантелевна, что ты!
Нароков. И я не Прокофьич, а Мартын Прокофьич.
Домна Пантелевна. Ах, извините, господин аркист!
Нароков. Коли хотите быть со мной на ты, так зовите просто Мартыном; все-таки приличнее. А что такое «Прокофьич»! Вульгарно, мадам, очень вульгарно!
Домна Пантелевна. Люди-то мы с тобой, батюшка, маленькие, что нам эти комплименты разводить.
Нароков. «Маленькие»? Я не маленький человек, извините!
Домна Пантелевна. Так неужели большой?
Нароков. Большой.
Домна Пантелевна. Так теперь и будем знать. Зачем же ты, большой человек, к нам, к маленьким людям, пришел?
Нароков. Так, в этом тоне, и будем продолжать, Домна Пантелевна? Откуда это в вас озорство такое?
Домна Пантелевна. Озорство во мне есть, это уж греха нечего таить! Подтрунить люблю, и чтобы стеснять себя в разговоре с тобой, так я не желаю.
Нароков. Да откуда оно в вас, это озорство-то? От природы или от воспитания?
Домна Пантелевна. Ах, батюшка, откуда? Ну, откуда… Да откуда чему другому-то быть? Жила всю жизнь в бедности, промежду мещанского сословия; ругань-то каждый божий день по дому кругом ходила, ни отдыху, ни передышки в этом занятии не было. Ведь не из пансиона я, не с мадамами воспитывалась. В нашем звании только в том и время проходит, что все промеж себя ругаются. Ведь это у богатых деликатности разные придуманы.
Нароков. Резон. Понимаю теперь.
Домна Пантелевна. Так неужто ж со всяким нежничать, всякому, с позволения сказать… Сказала б я тебе словечко, да обижать не хочу. Неужто всякому «вы» говорить?
Нароков. Да, в простонародии все на ты…
Домна Пантелевна. «В простонародии»? Скажите, пожалуйста! А ты что за барин?
Нароков. Я барин, я совсем барин… Ну, давай на ты, мне это не в диковину.
Домна Пантелевна. Да какая диковина; обыкновенное дело. В чем же твоя барственность?
Нароков. Я могу сказать тебе, как Лир: каждый вершок меня – барин. Я человек образованный, учился в высшем учебном заведении, я был богат.
Домна Пантелевна. Ты-то?
Нароков. Я-то.
Домна Пантелевна. Да ужли?
Нароков. Ну что ж, божиться тебе, что ли?
Домна Пантелевна. Нет, зачем? Не божись, не надо; я и так поверю. Отчего же ты шуфлером служишь?