Мерисняла
с шеи медальон и раскрыла его, указывая на пожелтевший,выцветшийпортрет. Он был таки
старым, что казалось вот-вот рассыплется в песок. -Это единственное, что согревало меня все эти
годы...
Нойманн взял в руки медальон и несколько мгновений смотрел
наэтого человека. Да, мужчина,запечатлённый в краске, был похож на него, но
только вот это был не он... Этот человек и Отто не могли быть одним
лицом, слишком большой был разброс во времени. Сердце священника
сжалось, ведь он так обрадовался, что наконец-то, после многих лет
поисков, нашёл себя и свою семью, но, увы, это было неправдой. Он
пытался это не показывать, дабы не омрачать счастья страдающей
матери.
- Возможно, - вдруг осенило священника, - это мой отец.
Чем и объясняется наше сходство, но и это не является фактом... -
предположил мужчина. - А может это мой брат или дядя… Иногда даже
совершенно разные люди, пожив вместе, становятся похожими. Или...
Стоп! Стоп! Стоп! - попытался прекратить поток своих рассуждений
Нойманн. Он чувствовал разочарование и досаду. Внезапно его
рассудок прорезал голос:
- Что есть истина? - он был так реалистичен, что священник
оглянулся по сторонам.
- Мальчик мой, мальчик мой… - шептала женщина, вцепившись
в него мёртвой хваткой. Кое-как освободившись от неё, Отто поднялся
и осмотрелся по сторонам. Здесь стояла такая могильная тишина, что
казалось будто часы необыкновенно громко тикают. Камин,
устрашающего вида, смотрел из мрака. Простая, деревенская, тёмная
мебель. Дальше - лестница, ведущая на второй этаж. Комната казалась
какой-то неухоженной и холодной, будто погреб. На стенах темнела
бурая плесень и мох. Потолок и стены точно давили на входящих со
всех сторон, как если бы это был чёрный ящик без дверей и окон.
Даже воздух здесь был тяжёлым и удушливым. - Я так рада, так рада…
- встав со стула, суетилась вокруг него Мери.
- Мама, - когда мужчина снова произнёс это слово, она
расплакалась и начала вытирать глаза грязным передником, - что же
ты плачешь? - священнику стало её жалко. Да и вообще, он не любил
когда женщины плакали.
- И впрямь, что это я развожу сырость? Скоро жабы будут
квакать. - скромно улыбнулась старушка. - Просто я так долго не
слышала, чтобы меня так называли. Видишь ли, я так одинока… -
задумчиво произнесла она. - Бывает проснусь ночью и плачу, плачу…
Наверное я просто стала слишком стара… - женщина улыбнулась. -
Помнишь, как раньше? - вопросительно посмотрела она на мужчину и,
не дождавшись ответа, продолжила. - Я чувствовала, когда ты придёшь
домой с церкви. Вот так и сейчас... У меня было ощущение, что ты
где-то совсем рядом. Если бы ты только знал, как я счастлива
теперь.