Пришлось заодно переодеться, в церкви я был «в выходном»,
а теперь на работу надо. Надел серую рубашку из тонкого прочного
полотна. Свободные штаны, считай джинсы, даже цвет похож,
двуслойные спереди и там, где о седло трутся. Ноги всунул в низкие
сапоги, вроде тех же ковбойских, но с круглым носком и низким
каблуком. На бедра ремень-патронташ, на нем кобура с тяжелым
револьвером. Здесь его официально называют «мастерской Васильева
револьвер», но вообще это самый настоящий «смит-вессон», пригодный
для стрельбы одиннадцатимиллиметровыми патронами, самый натуральный
сорок четвертый калибр. Да, а кратко его "смитом" и
зовут.
Патронташ карабином к брючному ремню пристегнул, чтобы не
съезжал, в довершение всего натянул широкие помочи на плечи, чтобы
уже штаны не съезжали. Все, готов идти.
Зорька – добродушная и спокойная рыжая кобылка, которую
мне выделила из своей конюшни Аглая исключительно для того, чтобы у
меня не было поводов не ездить к ней в гости, явно обрадовалась
моему появлению, лошадка была еще и общительной. Оседлал, вывел из
конюшни и за ворота, затем с тихими ругательствами, пыхтя и
стараясь не разбередить рану в ноге, вскарабкался в седло с
непривычной, правой стороны, потому как левую ногу не только не
согнешь, но и опереться на нее никак. Ничего, влез в седло, не
свалился.
К порту ехал шагом, не хотелось тряски. Лошадка спокойно
шла посередине замощенной камнем улицы, звонко щелкая подковами, я
глазел по сторонам, на уже ставший привычным пейзаж. Дома, все
больше двухэтажные в центре городка и одноэтажные дальше от него,
строены из слоистого камня, какой осыпается с гор по всему острову,
никакого кирпича не надо. Архитектура чем-то грузинскую сельскую
напоминает, но это и понятно, исходные условия примерно одинаковы.
Чем дальше от центра, тем больше сады, ветви деревьев
перевешиваются наружу, протяни только руку и рви что нравится, лишь
ветки не ломай.
Людей на улице немного, рабочий день в разгаре, а праздных
здесь нечасто увидишь, разве только старики, но в такую жару и они
по домам сидеть предпочитают, толстые стены домов хорошо хранят
прохладу. Вскоре в конце широкой Портовой и сам порт стал виден, от
которого она название и приобрела. Голубое море, мачты судов словно
лес, а как ближе подъедешь, так и шум услышишь, в порту тихо
никогда не бывает. Одно судно разгружают, другое грузят, третье
ремонтируют, в общем, работа кипит.