— У тебя совесть есть, экстрасекс? Ты
уйдешь, а нам тут дальше жить!!!
— Меньше эмоций, Дающий жизнь. Я этого
банкира еще мастером цеха и профоргом завода помню — и уже тогда
это был гнилой человечишко. Начальник цеха, заместитель директора
завода, начальник районного жилкомхоза — который он затем удачно
приватизировал. Один из основателей и владельцев регионального
банка, щедрый меценат, чуткий к людским горестям и бедам... Как-то
ему нимб голову не жмет?
— Вот!!! Поэтому я тебе еще раз
говорю!..
— Довольно... Спи.
Дребезжащий звук удара чего-то увесистого по тарелке, и
наступившая затем мертвая тишина сильно напрягли и без того
встревоженных подростков.
— Младший!
Поглядев на бледную сестру и кое-как отцепив от себя ее пальцы,
Павел опасливо открыл дверь и замер на пороге кухни, моментально
отыскав взглядом дядю Виталия. Который, оказывается, всего лишь
прилег лицом в тарелку с закуской (частично передавив последнюю) —
и прекрасно себя там чувствовал, сладко похрапывая среди
маринованных помидорок.
— Наш гость утомился. Солнечная постелит
ему.
Рука чужого шевельнулась в выразительном жесте, указав
на место рядом с чугунной «гармонью» батареи отопления.
— А ты уложишь.
Окинув странно-насмешливым взглядом прошмыгнувшую мимо него
Полину, мужчина прихватив мисочку с фруктами удалился в свою
комнату. Однако, его надежды на спокойный вечер и часть ночи не
оправдались — благополучно разместив резко «уставшего» дядю Виталю
и наведя порядок на кухне, близнецы сами пожаловали в отцовскую
спальню. Слегка шалые от собственной смелости (и некоторой
нереальности происходящего), подростки одновременно и желали, и
боялись услышать ответ на самый важный для них вопрос:
— Скажите... С папой все будет
хорошо?
Неохотно свернув просматриваемую страничку, некто в теле родного
человека медленно повернулся к брату и сестре. Немного помолчал,
затем утвердительно кивнул.
— А когда? Ну, то есть... В смысле, я
хотел спросить?..
Ленивым, и совершенно нехарактерным для отца плавным движением
дотянувшись до желтого яблока, мужчина покатал его на ладони.
— Дитя, не мучай себя... И мой
слух.
С хрустом разломив упругий плод на две части, он вернул меньшую
половинку обратно в вазу.
— Ваш батюшка сейчас спит и видит
странный сон — который, скорее всего, не запомнит. Меня в вашем
мире держит договор. Да, тот самый. Нет, операция бы не помогла,
Георгий медленно умирал.