— Свинья. Вы это хотели сказать? Не
утруждайте себя, это и так очевидно.
— Милостивый государь, я к вашим
услугам!
— Господа, что здесь происходит?
Если корнет и баронесса отвечали и
вообще говорили тихо, то так и не представившийся Казанова
скромностью не страдал. В результате, вокруг быстро образовалось
пустое пространство, через которое к ним направлялись пять или
шесть офицеров.
— Корнет, потрудитесь объяснить, что
за скандал здесь происходит!
— Собственно, меня только что…
— Вы хам и невежа, сударь!!! Я, граф
Меллин, к вашим услугам, ежели только вы вдобавок еще и не
трус!
Не дав Александру договорить до
конца, пьяный «мачо», оказавшийся вдобавок и аристократом, снова
заголосил. Поглядев на бледную, с подрагивающими губами и слезами в
глазах Софью, князь успокоил набирающего воздух для нового вопля
графа:
— Надеюсь, у ваших секундантов манеры
получше.
Больше им поговорить не дали,
моментально развели в разные стороны.
«Похоже, мои намерения не выделяться
удались на все сто процентов. Репутация завзятого бабника уже есть,
теперь добавится дуэль. Если останусь жив, надо будет насчет карт и
вина позаботиться, и вообще, враз стану частью серой безликой
массы. Нда, это у меня нервное, похоже».
Сразу три офицера предложили себя в
секунданты, обрадованные возможностью поучаствовать в таком важном
и интересном деле как дуэль. Александр сильно подозревал, что
желающих было на порядок больше — вот только не у всех было
подходящее происхождение, увы. Быстрая жеребьевка — и в финал вышли
два довольных победителя: штаб-ротмистр князь Ружинский и поручик
барон Нолькен. Выслушав «исповедь» корнета, аристократы
переглянулись и в несколько фраз квалифицировали произошедшее как
оскорбление второй степени, то есть словами и без мордобоя.
— Ваши инструкции для нас, князь?
— Пистолеты. Личные. Стреляться с
места по команде. Через три дня. Остальное, господа, на ваше
усмотрение.
— Не извольте сомневаться, мы
приложим все силы, чтобы все устроить согласно кодекса. А вот и
секунданты противной стороны!
На смену отошедшим в сторону
переговорщикам пришла баронесса.
— Саша! Я… я буду молиться за вас.
Вы… мы ведь друзья?
Софья Михайловна так разволновалась,
что толком не могла говорить. Далеко не сразу из несвязных обрывков
ее речи стало понятно, что во всем произошедшем она винит именно
себя. Вдобавок, ужасно боится потерять своего любовника, в равной
степени опасаясь и его смерти, и его презрения.