—
Обалдеть, — сказала я, подумав, что встреться мне эта богиня, я бы
с удовольствием с ней поговорила.
Возможно,
с использованием канделябра как решающего аргумента.
Или… Или —
не знаю.
Кондор
сощурился, чуть задрав подбородок.
— И еще —
моя… подопечная.
— Спасибо,
что не невеста, — я скрестила руки на груди.
Он устало
вздохнул и словно хотел что-то сказать, но не стал.
— А если я
попрошу вернуть все как было? — попыталась я.
— Будет
примерно так же, как с дверью в коридор. — Кондор пожал плечами. —
То есть не получится. Выход закрыт все той же божественной волей,
откроется… допустим, через несколько месяцев. Или когда ты увидишь
то, что должна увидеть и передать туда. — Он указал пальцем на
потолок и поднял взгляд вверх. Шутливо. Словно всех этих богов и
божественную волю в гробу видал и имел право демонстрировать это,
не боясь ни молнии с небес, ни превращения во что-нибудь нехорошее.
— Клянусь, милая, будь моя на то воля, я бы с радостью вернул тебя
твоей матушке, а не оставлял бы здесь, но, увы, выбора у нас нет. —
Он сделал глоток чая и криво улыбнулся. — Могу лишь обещать
безопасность, развлечения и приятную компанию. И хорошее
вознаграждение, которое ты сможешь забрать с собой. Золото — во
всех мирах золото.
Потрясающе.
Моего
согласия, конечно, предварительно никто не спрашивал.
— То, что
я ничего не помню… Ой!
Я
сощурилась и коснулась виска, потому что голова отозвалась острой
болью.
—
Следствие заклинания перехода, — ответил Кондор. — Оно… скажем,
пытается уберечь тебя от слишком сильных впечатлений. Смягчает
удар.
— Отлично
смягчает, — с сарказмом ответила я.
— Мне
жаль, — ответил он таким тоном, что было ясно — ему, в целом, все
равно, и особого сочувствия к моей беде он не испытывает. — Через
несколько дней память вернется, с моей помощью или без, а пока
постарайся не думать об этом, иначе....
Я снова
ойкнула, потому что не думать не получалось — и голова реагировала
острым разрядом боли каждый раз, когда я пыталась вспомнить свой
путь через темный двор. Образы спутались, переплелись, превратились
в мельтешение точек перед глазами, в белый шум, в снежный вихрь, от
которого мир вокруг меня вдруг качнулся и поплыл.
Возможно,
я бы упала, если бы меня не подхватили и не усадили на диван,
стоящий рядом с письменным столом. Прохладные пальцы легли на
виски, и головокружение тут же исчезло. Боль — тоже.