Вставать с рассветом, бежать в
сторону темнеющих верхушек гор, там быстро, на износ, проводить
короткие бои, и назад, изматывающим бегом. Завтрак, кусок мяса,
лепешка, вода и кусок масла, крохотный, кажущийся сладким кусочком
золотого солнца, раз или два в год показывающегося на небе. И вновь
вперед, кешайны, вперед! Потому что:
… имя того, кто создал Ясу издавна,
не произносимо. Но Народ, все три его части, и гао, и кешайны, и
хайны, должны следовать завету Новой Ясы, создавая мир заново. И
Яса опора, древо жизни, устой справедливости и завет выживших. И
Народ должен нести установленное Ясой другим, чтобы не повторился
гнев Вечного Неба.
… словом и убеждением, а надо так
кулаком и сталью, ради них самих, и быть посему, во благо и во имя
Жизни. Путь Народа выбран, отмерен и вечен, как само Небо. А потому
быть Народу равно разделенному на три единых и нужных части, не
могущих друг без друга. И быть хайнам, мудрым и верным, сердцем и
умом Народа, ведущим Его по Пути. И гао, трудолюбивым и терпеливым,
руками и спиной Народа, строящим и кормящим Его. И кешайнам,
сильным и несгибаемым, клинком воли Народа, несущем на острие своем
силу и волю его. И сделать всем для того, для достижения цели, с
малых лет…
Многое ли помнила Айгуль из десяти
лет, проведенных в месте Учебы? Многое помнила телом, не разумом,
вбитое учителями, врезавшееся в каждое движение, отточенное
тысячами и тысячами повторов. Была ли девушка благодарна им,
наставникам, жестоким, спокойным, холодным и всегда добивающимся
того, что надумали? Наверное. Хотя ей, как и остальным, пришлось
нелегко.
Ее, как и сотни других детей,
выживших в первые два года на Тропе воина, долго везли в закрытых
вагонах восстановленного Стального полоза, пересекающего поперек
все новые земли, на которые Народ принес Ясу и спокойствие. И для
того, чтобы не рухнул созданный порядок, ей, как и другим, надо
было стать сильными, достойными воинами Народа.
… Вдох и выдох, вдох и выдох, на
спине елозил туда-сюда жесткий и тяжелый заплечный мешок, битком
набитый камнями и землей. Хорошо, что там есть камни, когда только
земля, бежать тяжело. А впереди, прямой, ровно дышащий, не
сбивающийся с шага, мерно бежал учитель Инь Мэйхао. И имя дано ему
не зря. Весь отряд подросших «новых» кешайнов знал про его
храбрость в битве на развалинах города Самарканда, посреди песков,
на сотый год Исхода. И каждый подросток, худой и грязный, с
разбитыми костяшками на пальцах, мечтал получить полное имя, а не
кличку, достойную лишь гао.