Как-то раз Пасюк приволок ему
прямоугольник, покрытый чем-то гладким и прозрачным, пусть и в пыли
с сажей. Пластун долго чистил ровную поверхность, черт-те как
уцелевшую после двух веков с момента Войны. И, затаив дыхание,
прочел немного странные для него буквы: пост номер пять,
казарменный блок ВА РВСН им. Петра Великого. То есть, подумалось
ему, оказался он ни в чем ином, как в древней гриднице, которую
населяли ранее предки-воины. Вот ведь как бывает, можно было бы и
не поверить, но так и вышло. Спасли вещие щуры своего потомка, дали
ему возможность и дальше бороться за родную землю, очищая ее от
нелюди. Стало тут Дунаю как-то по-доброму тепло. Вроде как какая
разница, где спасаться, ан нет. Судьба, да снова везение? Так оно и
есть, наверное.
Пониже его «казармы», находился еще
один из выходов из берлоги, самый, пожалуй, и опасный. Не знал
Дунай, что было тут ранее, но место не любил. Плохое было место,
темное и злое. Вот пластун им и воспользовался, когда наткнулся на
один из четырех выходов. Прошел по нему до конца, внимательно
смотря по сторонам. Ход оказался немаленьким, и шел пластун по нему
долго. В какой-то момент навалилось, накатило на него жуткое
одиночество, захотелось свернуть или пойти назад. Темнота впереди
давила, выворачивала наизнанку, но Дунай шел дальше. Дошел, вылез
под серое небо на пятачке, окруженном скрученными в спирали, зло
поскрипывающими деревьями.
Огляделся… кругом стояли посреди
ровной и открытой площадки накренившиеся деревья-мутанты,
вымахавшие за десятки лет ввысь. Пластун рассмотрел в глубине чащи
белеющие кости, увидел узенькую щель, чистую от останков и рискнул
пройти по ней. Деревья пропустили, хоть и скрипели недовольно,
тянулись изредка кривыми загребущими ветвями, норовя утянуть теплое
и пахнущее кровью тело вглубь. Неизвестная Дунаю начинка медальона,
выдаваемого монахами каждому пластуну, сработала как надо:
полуразумные хищные деревья так и не схватили его, готового в любой
момент рубить тянущиеся ветки с сучьями. И у него появился
безопасный ход, надежно закрытый плотоядным леском, разросшимся
наместе какой-то куда как более миролюбивой поросли.
Вот и сейчас он оказался самым
близким для обоих беглецов. Потому, сильным рывком за шкирку подняв
в воздух Пасюка, Дунай скользнул внутрь раскоряченного острыми
сучьями живого охранного круга. Осталось совсем ничего, и можно
будет почувствовать себя готовым к любому бою.