Такие, как я? А «не такие, как я» — это какие?
Давай мы сейчас не будем это обсуждать. Просто имей в виду,
что есть реадизайнеры, которые делают так, как ты, а есть те, кто
действует по-другому.
Не представляю себе, как это.
Это очень сложно объяснить. Это надо видеть.
Ладно. Увидим еще. А пока что надо, наверное, разыскать Юлю,
пока на грохот нашей свалки не прибыл кто-то еще.
Я полежал ещё несколько секунд, прислушиваясь к окружению, но
вроде все было тихо. Никто не стремился прибежать на звук и
выяснить, кто его творит, и что тут происходит. Значит, можно
подниматься.
Я перевернулся на живот, упёрся руками в пол и толкнулся, чтобы
встать. Левое, раненое когтем, плечо взорвалось болью, рука
подломилась и я неожиданно для себя снова рухнул на пол.
Хреново! Я думал, что дарг меня едва-едва зацепил, а тут все
намного серьезнее! Рука прямо отнимается, а, если пытаться ее
напрягать, то прямо натурально болит. Как теперь стрелять-то? А
если ещё дарги появятся?
Хотя я что-то не уверен, что у меня получится повторить то, что
я только что исполнил.
Надо как можно быстрее выбираться отсюда. Во всех смыслах слова
«отсюда». Сначала из вагона, а потом — как можно дальше!
Со второй попытки я поднялся, пользуясь только правой рукой,
подобрал пару высыпавшихся во время парных с даргом акробатических
пируэтов, стрел, и огляделся.
— Юля! — позвал я. — Ты где?
— Я тут! — глухо раздалось откуда-то из дальнего конца
коридора.
— Какого хрена ты тут? — прорычал я, сжимая ноющее левое плечо —
так болело чуть меньше. — Я же велел тебе бежать из вагона!
— Не могу, нога! — захныкала Юля.
Я скрежетнул зубами:
— Иду!
Перебраться через дохлого дарга, перегородившего весь проход
своей тушей, с одной только рабочей рукой оказалось той ещё
задачей, и я потратил на это почти полминуты. Сначала я пнул его,
чтобы проверить, действительно ли он сдох, потом пнул еще раз — в
отместку за раненую руку, не сдержавшись, — и только после этого
принялся карабкаться по туше, цепляясь за твердые шипы на
спине.
Дарг вообще весь оказался жестким на ощупь. Очень жестким, как
будто даже не кожей был обтянут, а обшит деревом. Кожа не
прогибалась под пальцами ни на йоту, и создавалось ощущение, что я
карабкаясь по лакированному гробу, а не живому существу. Ну,
когда-то бывшим живым.