Голова не хотела соображать и все время хотелось есть. Приходя в
себя я кидался на то, что выдавали мне кидая на пол, и съедал все
без остатка, хоть чашку плесневелого риса или кусок прелого хлеба
едой было сложно назвать, но мне нужна была еда, и этих крох моему
телу не хватало. Я пытался говорить в редкие моменты ясности
разума, но каждый раз, как только я произносил пару слов, силы
покидали меня и разум оставлял меня. Стало ясно, что говорить лучше
и не пытаться, и стоило мне мысленно сформулировать это правило,
как в разуме словно лопнула струна и мне стало легче противостоять
давлению на разум. И вот я вновь пришел в себя, наблюдая, как
чья-то немытая рука вырывает из моих рук черствый, покрытый
плесенью хлеб. Мой хлеб, еду, которую я так желал, то, что могло
спасти этот тело! Голод и измотанный разум внутри подстегнули
злобу, что уже готова была вырваться из моей души. Злоба, что
родилась во время сражения за память и разум захлестнула меня. Вы
хотите отобрать у меня все? Сначала разум, память и знания, а
теперь даже этот гребаный кусок хлеба? Ну уж нет, не позволю.
– Мая булка! – орал беззубый громила, что в моих глазах выглядел
коротышкой, махая передо мной каким-то самодельным ножом.
– Ах ты! – начал я злиться, но как только произнес первые слова
мой разум начал тухнуть, и я, едва не упав на пол оборвал себя на
полуслове.
Разум стал чистым словно родниковая вода, я же еще не отошел от
глупой смерти в метро и сейчас этот проклятый нож очень бесил меня.
Не думая долго я ударил первым в нос громилу, а у моего живота
мелькнул нож, но не достал. Я же перехватил руку, что мгновение
назад отобрала мой хлеб, и вынул нож из его немытой руки. Мне было
уже без разницы, где я и что происходит, я хотел есть, и еще меня
попытались убить, и потому я отвечу тем же, только покажу как надо.
Нож вошел в горло бугая с всхлипом, и только после этого я
обернулся и осмотрелся.
– Я соткан из двух личностей, – одарив напоследок умирающего
взглядом, подумал я. – И если надо, я убью любого, без сомнений и
жалости.
Просторная клетка, в которой кроме меня находилось еще около
десятка низкорослых людей. Они смотрели со злобой в мою сторону, но
пока не решались нападать. Мне было плевать на них, меня не
интересует этот сброд, я поднял с пола покрытый соломой ломоть
хлеба и откусил кусок, держа в другой руке окровавленный, грубо
изготовленный нож. И какой же была вкусной эта еда, я старался не
уронить ни единой крошки. Я не мог успокоить эту толпу, что явно
скоро набросится на меня, и договориться не получится, говорить мне
сейчас тяжело. Про кастрацию разума я помню и она работает – каждое
слово может отрубить меня, а возможно и искалечить мой и без того
сшитый из двух личностей разум. И нет, это все не сон, ноги дрожали
от эмоций, что били через край, но я разберусь со всем этим,
надеюсь, не погибнув при этом. Новый мир, новая жизнь и новый
я.