Я должна сбежать.
На улице уже темно. Причем, давно. Должно быть премьера уже
идет… без меня. Или даже закончилась. Я снова нервно рассмеялась, и услышала,
как дверь открылась. Будь что будет. Не прощу.
Но Игнат и не стал просить прощения.
— Собирай вещи, Слава. Я отвезу тебя в гостиницу. Это всё, —
бросил он отрывисто.
Снова смешно стало — я даже бросить его не смогла. Всё
сделал сам, чтоб его!
Игнат стоял в коридоре, а я бросала в чемоданы свои вещи —
быстро, неаккуратно. То, что забыла, пусть выбросит — черт с ними.
— Я…
— Не нужно меня подвозить, — шарахнулась от Игната. — Я
вызову такси.
Ушла я, не оглядываясь. Доехала до отеля, оплатила номер,
заперлась в душе, и только под горячей водой, почти под кипятком, расплакалась.
— Я же любила тебя, — прорыдала я. — Любила, мать твою! Что
ты натворил? За что?
Голова уже болит от рыданий, тело красное от горячей воды,
но с каждой пролитой слезой, с каждой каплей горячей воды, падающей на мое
тело, мне становится чуточку легче.
Наконец, я смогла вернуться в номер. Села на кровать,
закутавшись в белый халат, сложила руки на коленях, не зная, что делать. Куда
идти? Куда бежать, и к кому?
Кольцо блеснуло на пальце. То самое, которое Игнат мне
подарил. Сдернула его, сжала на секунду, решая — отправить его курьером, или…
— Нет, — выкрикнула, и швырнула кольцо в стену.
Пусть достанется горничной. Я больше не встречусь с ним
никогда. Буду работать. При этой мысли я снова рассмеялась — работы, кажется, у
меня больше нет. И Игната нет. Ничего нет, хотя как это ничего? У меня есть семья.
— Да, у меня есть семья. Мама, папа, брат, сестра… я вернусь
домой, — свернулась на кровати калачиком, и прошептала: — Как же я хочу к маме.