Я открыла дверь. Игната не будет еще часа два. Успею сделать
часть дел, он примет душ, и хоть штрудель будет готов. Или сначала манты
налепить?
Но в коридоре свет. Игнат дома. Не один.
Какая-то тревога сковала сердце. Не знаю, почему я не
обозначила свой приход. Я узнала женский голос, я уже знаю, кто в гостиной. И
тем не менее я тихонько прошла с бумажными пакетами, даже не скинув уличную
обувь. Прошла и обомлела.
На диване сидит Игнат. Я вижу его колени и торс, лица не видно.
Он в белой рубашке, чуть измявшейся после трудового дня. А спиной ко мне стоит…
Женька. В ультракоротком платье. Она наклонилась к Игнату, и я выронила пакеты
из рук.
— Что здесь происходит?
Я не узнала свой голос.
Игнат даже не подумал вскочить. Медленно поднялся, подошел
ко мне, поцеловал, и поднял пакеты. И ничегошеньки не сказал. А Женька
обернулась. Ну и декольте!
— О, Слав, — улыбнулась она. — Ты поздно.
— Я-то да, а ты что здесь делаешь? Что… что вообще
происходит?
Я чувствую себя дурой. Игнат был на диване, а Женя то ли
декольте ему под нос пихала, то ли поцеловать хотела. И он же не отскочил от
нее. Значит… хотел? И сейчас ведет себя так нагло, будто ничего не случилось.
— Да я поругалась кое с кем, из машины выскочила, а вы
рядом. Зашла, чтобы денег попросить на дорогу, тебя не застала, а тут Игнат.
— Я же сказала, что буду на терапии, — прошептала я.
— А я забыла. Знаешь ли, стресс. Меня, может, чуть не изнасиловали,
— надулась Женя.
Я слышу, как на кухне шуршат пакеты, Игнат там. Кивнула Жене,
и пошла на кухню. Сейчас я не могу с ней разговаривать, я просто продолжаю
чувствовать, что меня водят за нос. И злюсь.
Сделала, блин, сюрприз. А если бы я позже зашла? Минут через
двадцать, например? Что бы я увидела?
Представила их на кровати, и подурнело. И злость накрыла.
— Ты не хочешь объясниться? — прошипела я, и накрыла ладонью
пакет, стоящий на стуле.
— Объясниться? Твоя же подружка, у нее спроси.
— Я спросила. Она ответила. Теперь я хочу услышать от тебя —
что это было вообще?
Я выдохнула, вдохнула, и снова выдохнула. Только не кричать,
только не ругаться. Хотя больше всего именно этого и хочется — разораться. На Игната.
— Зачем тебе слушать меня, если есть подружка? — изогнул
Игнат бровь.
— Затем! — топнула я ногой. Слезы подступают, слезы злости и
обиды. — Ты мне изменяешь? Разлюбил, или никогда не любил?