Казалось бы, все закончилось счастливо. Но это только казалось. И хотя брат Александра – Николай, – вступивший на престол вслед за ним мироволил Сперанскому, но общий ход государственных дел был совершенно отличен от либеральных поползновений старшего брата.
Николай I тоже не остался неоцененным Дюма. Вот что писал о нем наш путешественник, посетив Россию:
«Император Николай, человек ограниченный, упрямый, жестокосердный, не понимал, что каждый народ, если только он не беспокоит соседа и не угрожает ему, свободен делать у себя все что пожелает. Глядя на карту своей огромной империи, видя, что она одна занимает седьмую часть мира, он решил, что другие народы всего лишь колонии, находящиеся на его территории, и захотел давить на них так, как давил на немецкие колонии, просившие его гостеприимства.
Посредственный дипломат, он не понял, что естественным союзником России была Франция… Но что больше всего отвращало императора Николая от союза с Францией – это боязнь проникновения революционного духа; ведь он считал себя архангелом, ниспосланным, чтобы искоренить подобное зло. И он провел тридцать лет во всеоружии, считая себя солдатом, но и на всех русских глядя, как на солдат, и создавая солдатчину в гигантских масштабах. Его царствование было военным. Все были солдатами в России, и те, кто не носил погонов, презираемые императором, были презираемы всеми…
Николай безгранично верил в свое предназначение, это придавало ему удивительную смелость: царь был более чем смел, он был отважен. 14 декабря, не боясь пуль, он стоял за тридцать шагов от восставшего полка. Во время холерного бунта 1831 года царь вскочил в свою коляску и в сопровождении одного только графа Орлова въехал в самую гущу дравшихся, выскочил из экипажа, поднялся на крыльцо церкви и оттуда крикнул громовым голосом:
– На колени, несчастные! На колени и молитесь Богу!
Ни один не остался на ногах, все опустили головы, а убийцы склонились ниже остальных.
Восстание было подавлено».
А об Александре II, сыне Николая I, и о России начала его царствования, Вы, уважаемый читатель, узнали достаточно полно, следя за передвижением Дюма по просторам империи от Санкт-Петербурга до Поти.
В «Путевых впечатлениях в России» Дюма написал: «Нарышкина всегда изумляло, что я знаю историю России лучше, чем сами русские» (см. том 3, стр. 92). Автор этой книги готов подписаться под этим утверждением великого романиста, ибо он на каждой странице его «Путевых впечатлений в России» весьма убедительно подтверждает это, хотя бескрылые, скучные педанты и находят у Дюма неточности и ошибки.