„Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.
5 августа 1628 года.
Ришелье“.
Прочитав эти две строчки, кардинал погрузился в глубокую задумчивость, но не вернул бумагу д’Артаньяну.
„Он обдумывает, какой смертью казнить меня, – мысленно решил д’Артаньян. – Но клянусь, он увидит, как умирает дворянин!“
Молодой мушкетер был в отличном расположении духа и готовился геройски перейти в иной мир.
Ришелье в раздумье свертывал и снова разворачивал в руках бумагу. Наконец он поднял голову, устремил свой орлиный взгляд на умное, открытое и благородное лицо д’Артаньяна, прочел на этом лице, еще хранившем следы слез, все страдания, перенесенные им за последний месяц, и в третий или четвертый раз мысленно представил себе, какие большие надежды подает этот юноша, которому всего двадцать один год, и как успешно мог бы пользоваться его энергией, его умом и мужеством мудрый повелитель.
С другой стороны, преступления, могущество и адский гений Миледи не раз ужасали его. Он испытывал какую-то затаенную радость при мысли, что навсегда избавился от этой опасной сообщницы.
Кардинал медленно разорвал бумагу, так великодушно возвращенную д’Артаньяном.
„Я погиб!“ – подумал д’Артаньян.
Он низко склонился перед кардиналом, как бы говоря:
„Господи, да будет воля твоя!“
Кардинал подошел к столу и, не присаживаясь, написал несколько строк на пергаменте, две трети которого были уже заполнены; затем он приложил свою печать.
„Это мой приговор, – решил про себя д’Артаньян. – Кардинал избавляет меня от скучного заточения в Бастилии и от всех проволочек судебного разбирательства. Это еще очень любезно с его стороны“.
– Возьмите! – сказал кардинал юноше. – Я взял у вас один открытый лист и взамен даю другой. На этой грамоте не проставлено имя, впишите его сами.
Д’Артаньян нерешительно взял бумагу и взглянул на нее. Это был указ о производстве в чин лейтенанта мушкетеров. Д’Артаньян упал к ногам кардинала.
– Ваша светлость – сказал он, – моя жизнь принадлежит вам, располагайте ею отныне! Но я не заслуживаю той милости, какую вы мне оказываете: у меня есть три друга, имеющие больше заслуг и более достойные…
– Вы славный малый, д’Артаньян, – перебил его кардинал и дружески похлопал по плечу, довольный тем, что ему удалось покорить эту строптивую натуру. – Располагайте этой грамотой, как вам заблагорассудится. Только помните, что, хотя имя и не вписано, я даю ее вам.