Трубецкой пригласил Дюма на охоту на волков, а сам рассказал, как прошлой зимой князь Репнин охотился на волков на тройке в одном из своих имений, граничащих со степью.
Репнин и два его друга сели в широкие сани, взяв с собою по две двустволки и по сто пятьдесят патронов. Кучер был смел и опытен, лошади – молоды и сильны. К задку саней привязали поросенка, который от неудобства сразу же стал визжать.
Репнин сел спиной к кучеру, а его друзья – по бокам саней. Ночь была лунная, очень светлая и, когда на визг поросенка сбежалось два десятка волков, они были видны, как на ладони. Когда волки приблизились на расстояние выстрела, охотники открыли огонь. Один волк упал, около десяти его голодных сородичей стали рвать раненого на части, остальные преследовали визжащего поросенка, и постепенно, как из под земли, появлялись все новые и новые десятки и сотни, а затем и несколько тысяч хищников. Гигантская стая шла на большой скорости, охватывая сани огромным полумесяцем, угрожая сомкнуться вокруг саней. И тогда кучер предложил прекратить огонь, после чего волки остановились. Это произошло неподалеку от усадьбы Репнина.
Если во время охоты кучер потеряет управление, или упадет хотя бы одна лошадь, или лопнет упряжь, а еще хуже – опрокинутся сани, то на месте аварии найдут лишь обломки саней, ружейные стволы и скелеты лошадей, охотников и кучера. На сей раз, слава Богу, все обошлось благополучно.
…На следующий день охотники поехали по собственному санному следу в обратном направлении. Они насчитали более двухсот волчьих скелетов, начисто обглоданных их уцелевшими сородичами. На какие размышления навело все увиденное охотников, можно и не говорить. Лошади храпели и мелко вздрагивали, а охотники только крепко сжимали ружья, не произнося ни слова.
Дюма, почитавший себя великим охотником, и искренне стремившийся им быть, с огромным интересом слушал Трубецкого. До путешествия в Россию он стрелял в разных зверей почти во всех странах Европы, в Алжире и Египте и, конечно, его завораживала возможность поохотиться в России на волков, медведей и иных экзотических животных.
…Меж тем из вод Финского залива постепенно поднимался Санкт-Петербург. Пройдя вверх по Неве, заполненной множеством разных кораблей, пароходик пришвартовался у Николаевского моста. На берегу прибывших из Парижа путников уже ждали комфортабельные кареты, присланные за ними из загородного имения Кушелева-Безбородко, несколько слуг и домочадцев и между ними – невеста Юма, увидев которую нетерпеливый жених запрыгал от счастья.