Я увидел несколько раненых из Донбасса – кто осколками от АГС11, кто пулями. Передвигались они на костылях. «Вот они, первые жертвы войны».
Один из пострадавших посоветовал нам прятать оружие, когда будем захватывать его в зоне боевых действий. В Донецке он продавал его по тысяче долларов за автомат и по триста за пистолет Макарова. Мне показалось это неправильным – я ехал туда не за деньгами, а воевать и помогать.
Проснулась Сова, симпатичная девушка лет тридцати. Она записывала всех вновь прибывших и являлась старшей в этом лагере на время, пока не было Алексея и Николая, занимавшихся переброской добровольцев через границу.
Я подошел к ней и сказал, что прибыл из Москвы. Девушка взяла мой паспорт и спросила:
– Какой у вас позывной?
– Тридцать седьмой, по номеру региона Ивановской области, – ответил я.
Записав мои данные, а также информацию обо мне, она выдала постельное белье.
Я расположился в палатке на улице. Со мной было несколько осетин и русских, с которыми я довольно быстро сдружился. Они уже имели опыт боевых действий и многим со мной поделились. Мы лежали в палатке, наступила полночь. На той стороне реки грохотал ресторан: визг, счастье, музыка. А мы ехали на войну… Я сказал, обращаясь к Алану (так звали моего нового друга):
– Весело им сейчас. Что-то захотелось туда…
– Завтра, если не уедем, нужно сходить.
– Алан, ты родителям сказал, когда уезжал? – спросил я.
– Нет, брату только сегодня позвонил. Матери сказал, что на работу поехал в Москву.
А парень из Суздаля, бывший разведчик, сказал:
– Чем этих москвичей обслуживать, работая там, лучше людям поможем. Больше смысла.
Я был горд и счастлив, что рядом со мной находилось так много смелых, бескорыстных и хороших людей. Многие из них вели абсолютно трезвую жизнь и не имели пагубных привычек. Каждый был в чем-то уникален. Один даже приехал автостопом из Владивостока.
Еду нам готовили те, кто доехал, но дальше идти не захотел. К примеру, якут лет двадцати, над которым кавказцы часто шутили. Подойдя к нам, он как-то спросил:
– А мне точно надо туда ехать?
Парень был странный, почти ни с кем не общался, полный, мягкий, в очках. Удивительно, что он решился поехать, но, наверное, у него были такие же причины, как и у нас.
– Оставайся здесь, подумай хорошо, – сказал кто-то.
Утром были завтрак, построение, перекличка. Потом, в принципе, свободное время, никаких обязательств. Приехал русский парень из Ирака, все тело которого было покрыто шрамами. Не помню его позывной, но за последние двадцать пять лет он участвовал почти во всех военных конфликтах на земле.