Толя кроме алкоголизма страдал от множества болезней, в том числе и от сердечных. У него был диабет, и он даже впадал в кому. В чем держалась его душа – непонятно.
В тот знаменательный день я вышел из агентства вслед за ним, тронул его за плечо, спросив, не хочет ли он пойти в боулинг. Друг повернулся ко мне, обдав запахом свежевыпитого спиртного и завел песню про орленка. Прочувствованно исполнив куплет, он сказал, что за мной на край света. Я огорченно отмахнулся и стал ожидать транспорт. Краем глаза я наблюдал за Толей, чтобы если что, вмешаться. Он кренился в разные стороны, тряс головой и что-то досадливо мычал. Но вот он передернул плечами и за его спиной развернулись крылья. Он взмахнул ими и полетел:
– Э, э, Толян, – срывающимся голосом позвал я, но услышал лишь: «Лети на станицу, родимой расскажешь, как сына вели на расстрел».
Крылья у него были грязновато-бежевого цвета и как будто побитые молью. Они подняли облачко пыли и пуха, и на меня спикировало длинное лохматое перо. Анатолий передвигался рывками, крутя ногами, как будто ехал на велосипеде и вскоре оказался у линии электропередач. Он ухватился за провод двумя руками, посыпались искры. Сердце мое заколотилось, я зажмурился, ожидая падения тела друга, но все обошлось: он благополучно миновал опасную зону и стал быстро удаляться по направлению к своему району.
Спрятав перо, я воровато оглянулся, но люди на остановке буднично ожидали транспорт. Ни одного взгляда, направленного в небо, ни одного возгласа удивления не прозвучало в этот миг. И только малыш лет двух показывал в направлении полета Анатолия и лепетал:
– Птицка полетела!
Он радостно махал ручками, но его молодая мама рассеянно сказала:
– Да, сынок, птичка, гуля.
Парализованный ужасом, я сел в троллейбус, и прокручивая в голове увиденное, подумал: «Вот почему он всегда быстро добирался домой».
На следующее утро я рано встал, наспех умылся и оделся, и отправился на работу, чтобы не пропустить появление друга. Осень уже вступала в свои права, воздух был прохладный, наполненный запахом прелых листьев и дыма. Деревья окрасились в сказочные цвета, но мне некогда было любоваться, – я шел быстрым шагом, поднимая то и дело глаза вверх.
Толик прилетел через час. Летел он еще хуже, чем вчера, казалось, засыпал на ходу, пикировал вниз, затем всхрапнув и проснувшись вновь поднимался. Во дворе здания нашей редакции он все-таки приземлился на куст шиповника и вылез из него уже без крыльев. Войдя в здание, он быстрым шагом прошел в наш с ним кабинет, сел за свой стол и уснул, положив голову на руки.