Я вошел следом и решительно потряс его за плечо. Он поднял ко мне лицо и лучезарно улыбнулся.
– Пашка, друг, как я рад тебя видеть!
Я, не зная как приступить к разговору, вынул из сумки перо и поводил им перед глазами Толи. Его глаза остановились и как будто полиняли. Он ничего не сказал, уронив голову на руки, сидел молча. Я разглядывал его младенчески розовую лысину, завитки волос вокруг нее и жалость заползала в мое сердце.
– Толя, – сказал я ласково, – нужно поговорить.
Он стал всхлипывать, его обширная спина колыхалась.
– Паша, уйди сейчас, давай после работы, – глухо сказал мне он.
Я сторожил его целый час до окончания работы, но все-таки чуть не упустил.
Когда «пробило» пять и из конторы вышли все, кроме Толика, я рванул дверь кабинета и застал его на подоконнике, пытающегося открыть, уже подготовленное к зиме окно.
– Толя, – сказал я громким и четким голосом, прибавив басистости, – окно заклеено, пойдем, выйдем через дверь.
Мой друг взглянул на меня затравленно, послушно слез с подоконника и, опустив голову, направился к двери.
– Пашка, – бормотал он – ты же все равно не поверишь, скажешь, что у меня белая горячка.
– С белой горячкой, – поучительно сказал я, – не отращивают крылья и не летают. У белой горячки другие симптомы.
Мы шли по тротуару, устланному яркими листьями, глянцевая поверхность сверкала в лучах мягкого предвечернего солнца. Рядом шел Толя, вскидывая на меня свои ласковые голубые глаза. Сердце замирало от осенней прощальной красоты и от грустных взглядов друга.
– Ты помнишь, Паша, год назад я попал в реанимацию?
– Еще бы мне не помнить! – сказал я.
– Так вот, я там умер.
– Ты был в коме – выражайся правильно.
Толя хмыкнул или усмехнулся, опустил глаза.
– Паша, – терпеливо сказал Толя, – давай я расскажу все так, как это произошло со мной.
«Я попал туда с сердечным приступом, боль была ужасной. Пока меня везла скорая, я умолял, чтобы мне к левому боку приложили что-нибудь холодное. Я метался, пытаясь обнаружить холод, но было лето и ничего такого рядом не было. Меня держали, уговаривали, потом ругали, потому что девушка медсестра не могла попасть в вену, чтобы поставить мне капельницу. Молодой фельдшер наваливался на меня, морщась от перегара, пытаясь обездвижить, но не смог и у них так ничего и не получилось. Когда подъехали к больнице, я уже был синеватого цвета.