Не давая мне ответить, он снова спросил:
– Видел ты врачей, которые тебя здесь спасали, ставили тебе капельницы, уколы и все такое? Видел, конечно, – снова не дожидаясь ответа, – сказал он. – А что еще видел?
– Врача, который выбрал крылья, – сказал я всхлипывая.
– Правильно – Петровича, вернее, талантливейшего хирурга Семена Петровича Аничева. Если бы ты знал, с какими докторами он работал! Так вот – он – ТАМ.
– Где? – глупо спросил я.
Иван Сергеевич впал в раздражение, покраснел, запыхтел своей сигаретой, но потом взял себя в руки и сказал:
– Где, где, на том свете. Чтобы спасти человека иногда недостаточно только здешних врачей, нужны и потусторонние. А я устанавливаю связь.
– Ты такой редкий специалист, наверное, деньги большие получаешь?
Я оглядел его убогую и грязноватую одежду, и он понял, что я хотел сказать.
Он опустил глаза, оглядел себя, повозил рукой по рубашке, что-то зацепил двумя пальцами и отбросил.
– А, ты об этом? Так некогда мне. Последний месяц выдался – мама не горюй! Я забыл даже когда спал в пижаме. А деньги получаю как все – терапевты, хирурги.
– А что такое «Приложение»?
– Это клятва служить людям на Границе. Спасать их, пытаться вытащить. Быть бескорыстным.
– И у тебя получается?! – вскричал я.
– На 80%. Если точнее, – примерно на 40. Вытаскиваем ведь с двух сторон. Около половины «клиентов» попадают ТУДА. Но это тоже моими стараниями.
– Как ты это делаешь, – ты ведь меня не лечишь?
– Откуда тебе знать, – усмехнулся Сидоров. – Мы ведь после клятвы учимся еще. Изучаем другие способы излечения. – Он нарисовал своей сигаретой некую неопределенную фигуру в воздухе. – Каждый пациент, Толя, отнимает частичку моей жизни.
– Почему же ты дал клятву? Какой тебе прок?
Сидоров засмеялся, заблестев белыми зубами и красиво откинув голову.
– Если бы я думал о пользе для себя, то меня бы не выбрали. А награда, – задумчиво сказал он, – это знание, которое несет покой.
– И много таких как ты?
– Выбирают много, а остаются единицы.
И так мне Паша стало завидно и так горько за свое ничтожество. Другие люди такие дела делают, а я…
– А мне у вас служить нельзя? – спросил я.
Сидоров задумчиво посмотрел на меня и сказал:
– Я спрошу».
– Ну и что, взяли тебя?
– Взяли, – скромно сказал Толя.
– Ну и чем ты занимаешься?
Толик стал мяться, – он то открывал, то закрывал рот, не решаясь заговорить, краснел, опускал глаза. Я несколько минут наблюдал за этим, а потом нетерпеливо спросил: