Она сделала маленький глоток!
Лучше было бы прочитать свои, но у него не было ни одного любовного. Не будешь же, в самом деле, читать то мальчишеское, что он когда-то сочинил в Электрогорске, где, глядя на голубое пространство карты над столом, шептал, дрожа от восторга: «Корсару море дом родной, ему не нужен его покой, и тьма и буря его союзники, его союзник убийственный прибой…» Лучше было бы сочинить стихотворение, обращенное именно к ней, но она это нет времени, а она делает еще один глоток!
– Уйдет! – обожгла ужасом мысль. – Навсегда уйдет!! Придется что-нибудь про погоду: «Не правда ли чудесная погода?…» Надо пересилить себя, встать, подойти и заставить сказать это! Но Максим не шелохнулся, будто предчувствуя, что голос сорвется в пронзительный фальцет или в задыхающуюся сиплость, или просто исчезнет и придется стоять перед ней, лишь разевая рот, как пойманная рыба, – вот истинный позор!!
И тут появился он – рослый военмор: лакированные ботинки, черные брюки, черный сребропогонный китель, ослепительно беловерхая фуражка с тяжелыми золотыми ветками по краю черного лакового козырька… Она смотрела прямо на него! Так вот кого она ждет! Максим почувствовал, что земля под ним проваливается от ощущения собственного ничтожества перед парадной мощью этой формы, которую он когда-то мечтал носить (но не прошел медкомиссию из-за небольшой близорукости), перед ее содержанием – сколько трудностей и приключений уже этому человеку пришлось преодолеть и пережить, сколько штормов и дальних морей он видел, сколько подвигов совершил! Какая тут женщина устоит?!..
…Но нет, она смотрит мимо него! Они незнакомы! А кавторанг (погоны уже можно разглядеть) подошел к бармену и что-то запрашивает. Блондинистый бармен в расшитой узорами жилетке и белой рубашке с черной бабочкой на шее еле заметно, углами рта, презрительно улыбается, наливает из коньячной бутылки полстакана смуглой жидкости. «Без закуски!…» – доносится голос военмора.
Со стаканом в руке моряк оборачивается, привычно зорко обводя столики мгновенно оценивающим погоду взглядом. У него простое, грубоватое, но располагающее к себе лицо. В следующий миг он движется по направлению к ней, необычно плавно для его крепкой фигуры, слегка вальсируя меж легкими белыми столиками… Подошел. Наклонившись, говорит что-то, Максиму неслышное, видимо, то самое, необходимо пошлое, что он не в состоянии был из себя выдавить. Теперь все пропало… Какая легкость!.. Она мягко улыбается и отвечает… Максим отказывается верить глазам… Это невозможно! Так же плавно, как подошел, военмор откатывается за соседний столик, садится, ставя перед собой стакан, снимает фуражку и кладет ее на соседний стул, открыв густые, блестящие, как хорошо прочесанная шерсть, слегка вьющиеся русые волосы. – Отказала!.. Легко, изящно и четко… Как? Какими словами? – О, много дал бы он, чтобы узнать!