– Кто ты, и чего тебе надо
от этого несчастного?! – прокричала я, решив все-таки начать с разговора, раз
собеседник знает английский.
Парень вдруг виновато
улыбнулся, ссутулился и засунул руки в карманы толстовки. Я так и застыла с
открытым ртом, явственно чувствуя, что те самые образы чего-то белого и
размытого исходили именно от него. Только теперь мне казалось, что я вижу синие
призрачные всполохи вокруг его фигуры.
– К сожалению, мне – ничего…
Но не успела я даже пикнуть,
не то, что спросить, что он имеет в виду, как по парковке прошелся волной
какой-то слышный гул, а потом совсем другой голос. Мужской. Опасный, но при
этом манящий за собой.
– Yare-yare[5], Куруто-кун… – так ласково
и дурманяще способны говорить только вампиры, уж этот урок я успела выучить
хорошо. – Зачем ты это делаешь…?
Очень странная языковая
смесь, которая вышибала почву из-под ног в сочетании с голосом. Тот словно не
говорил, напевал лишь ему известную таинственную мелодию. За машинами вскрикнул
мистер Татибана, очевидно слышавший подобное сегодня. Джен пыталась сказать ему
что-то ободряющее на ломанном японском.
Парень резко вскинул голову,
и теперь уже призрачный огонь мелькнул в его глазах.
– Меня зовут Курт! – вдруг
неожиданно громко бросил он, хотя секунду назад казался неспособным на такое. –
Просто оставьте их в покое! И дайте уйти с этой катаной!
Гул пропал так же внезапно,
как появился.
– Прости… – звучало все еще
объемно, но голос будто смещался куда-то в одну точку. – Я не могу этого
позволить. Тем более, чтобы это меч забрал демон!
«Ну, вот, и здесь старая
песня…» – успело промелькнуть в голове.
Курт отшатнулся и оглянулся
назад. Я судорожно пыталась сосредоточиться, когда перед моим взглядом начали
расплываться, а потом снова фокусироваться силуэты автомобилей и колонн. А
где-то далеко впереди, за этим странным парнишкой, появилась сначала одна
высокая черная фигура, а потом рядом с ней небольшая серебристо-серая. Они шли
медленно, и это завораживало.
Высокий, тонкокостный и
невероятно утонченный мужчина-японец с чуть вьющимися волосами до плеч,
лежащими в каком-то художественном беспорядке. Полы его удлиненного пиджака
были распахнуты и чуть колыхались при ходьбе. Шелковая черная рубашка небрежно
расстегнута на несколько пуговиц на груди. Это он – тот самый голос?