Поэтому вход в «Бар» со стороны
канала, рассекавшего центральный остров кампуса на две почти равные
части, был сейчас недоступен. По той банальной причине, что уровень
воды доходил аккурат до середины входной двери и полностью скрывал,
к примеру, уличную стойку для гравидосок посетителей.
Это, разумеется, не стало для Ланы
неожиданностью. Но необходимость приземляться на крышу, при
таком-то ветре, никакого удовольствия по определению не могла
доставить. Даже в том случае, если крыша пуста. А сейчас,
поднявшись выше ограждения, уже развернувшись в воздухе и встав на
посадочную глиссаду, Лана увидела, что места не то, чтобы нет...
есть. Но большую часть пространства для посадки занимает аэротакси
пресловутых «Пегасов».
Лана молниеносно присела и откинулась
назад, насколько позволяли зажатые в креплениях ботинки. Доска
практически встала на ребро. Мелькнул — в опасной близости —
разинутый рот мужчины, сидящего на месте пилота. Но почти
погашенная резким виражом инерция уже протащила девушку под
повисшей плоскостью несущего винта. А отсутствующий здесь ветер не
мог ни на что повлиять. Поэтому всё, что требовалось от Ланы —
раскрыть крепления и скатиться с доски одновременно с отключением
антиграва.
Доску — в стойку (Лана принадлежала к
тем немногим, кто имел право приземляться на крышу «Бара»). Ленивый
салют беззвучно аплодирующему пилоту коптера. А теперь можно
спускаться в шум и гам, слышный даже на крыше в грозу.
В «Баре» творилось чёрт знает что.
Оно всегда там творилось. Но сейчас, когда заведение заполнили
абитуриенты, обычный уровень чёрт знает чего казался образцом
тишины и благопристойности. Получение знаменитого коричневого
конверта с пятью синими сургучными печатями являлось признаком
исключительности где угодно — но только не на Атлантиде. А потому
следовало выпендриться как можно ярче. Чтобы заметили. Чтобы ни у
кого не возникло и тени сомнения в решении приемной комиссии. Чтоб
уж наверняка. Бардак, короче.
Лана не отказала себе в удовольствии
съехать на окружающую общий зал галерею по перилам лестницы,
связывающей её с крышей. И — вполне предсказуемо — оказалась в
железных объятиях Луи. Здоровяк, променявший не слишком удачную
карьеру боксера на хлебное место охранника в «Баре», практически
бессменно сторожил лестницу, ведущую наверх. Также в его ведении
находилась неприметная дверь, за которой располагались частные
владения хозяина. Но туда редко кто совался, а вот лестница...