- Вы, доктор, как я погляжу, неплохой психолог, умеете поднять
настроение, - хмыкнул я.
-А то! – гордо ответил тот. - Я такой.
Воспользовавшись паузой, я спросил:
- Доктор, вы, когда меня на выписку планируете?
- Ну, ты парень даешь, два месяца у нас в бреду лежал, нес
всякую ахинею, сегодня только в себя пришел. Короче, будем
посмотреть. Кстати, завтра к тебе следователь должен придти, судя
по нашему сегодняшнему разговору, ты вполне готов к его визиту.
Но я уже его не слушал.
- Япона мать, два месяца! Ни хрена я провалялся! Ну, лейтенант,
ты мне и подсуропил своей консультацией. Мало того, что теперь
только пластическая операция поможет человеком выглядеть, тут еще
куча других проблем нарисовывается. Так, маме, наверняка сообщили,
что я лежу в госпитале, а вот Люде, скорее всего никто не написал.
И что она могла подумать? А то и подумала, что я приехал домой и
забыл о ней навсегда.
Хм, а может это и к лучшему. Чего я к ней с такой уголовной
рожей явлюсь? От меня теперь вечерами нормальные люди шарахаться
будут.
Единственное, что примирило меня с новой реальностью, это был
обед. За время беспамятства я изрядно оголодал, поэтому проглотил
его в три секунды, несмотря на то, что суп представлял протертую
теплую жижу с запахом капусты, а второе блюдо ту же капусту только
немногим гуще и с крохотным кусочком мяса.
Очень хотелось добавки, но Агния Сидоровна та самая медсестра со
скрипучим голосом и мегеристой внешностью сообщила, что на первый
раз будет достаточно и этой порции. Хорошо хоть стакан компота
принесла налитый до краев. Радовалась, наверно, что не нужно больше
кормить меня с ложечки за папу и маму.
После обеда напало сонливое состояние, но надо было решать, как
жить дальше. Несколько раз, намереваясь написать письмо Люде, я
брал в руки, принесенную медсестрой шариковую ручку, и опускал её
на тумбочку, весь в сомнениях писать, или не писать.
Было ясно одно, повторить вторую жизнь заново не получится. С
самого начала все пошло не так. Июль заканчивается. И раньше
середины августа меня вряд ли выпишут.
Помедлив, я снова взял ручку и начал писать письмо маме.
Следующим утром проснулся около семи часов. Сначала прошлепал в
туалет, Там обнаружил большое зеркало и сразу начал разглядывать
свое отражение. Из зеркала на меня смотрел тощий долговязый парень.
Повязки на голове уже не было и на неровно остриженном черепе были
хорошо заметны бугристые шрамы, замазанные зеленкой.Шрам на лице
сейчас показался еще более уродливым, чем вчера. Ну, а про нос и
говорить было нечего.