– А вот и ваша, в-о-о-т в углу стоит!
В дальнем углу в «ходунках» тихо стоит маленькая щекастая девочка в застиранной распашонке и внимательно смотрит на пришедших. На голове – светлый пушок, а глаза яркие, темно-карие, под тонкими ниточками бровок. Девочка очень серьезна и молчалива. Я присела на корточки, чтобы лучше разглядеть ребенка, и встретилась с ней глазами. Почему-то в комнате стало очень тихо (или мне показалось?), но потом мне сказали, что встречи этой опасались: девятимесячная девочка умудрилась отринуть уже две пары усыновителей. Как она это делала? Очень просто: заходилась в истерике всякий раз, когда чужие люди брали ее на руки. Успокоить не удавалось, и первое впечатление бывало испорчено.
Почему-то очень захотелось, чтобы девочка мне откликнулась. Я осторожно, словно боясь спугнуть, поманила ее рукой и тихо позвала:
– Здравствуй, давай знакомиться… Девочка побежала мне навстречу. Она отталкивалась маленькими ножками в вязаных носках от пола и быстро-быстро катила свои «ходунки». В какой-то момент мне показалось, что она просто увидела кого-то знакомого за моей спиной, но девочка затормозила прямо передо мной и подняла маленькие ручки. Она по-прежнему не улыбалась и смотрела очень серьезно, но благосклонно позволила взять себя на руки. Потом я попросила разрешения посмотреть, как ее переодевают. Девочка была маленькая, миниатюрная с выпирающим животиком.
– Ну что, понравилась?
– Заверните, пожалуйста.
Дальше все было просто: многочисленные справки, которые некогда было собирать, как-то вдруг быстро были получены, жилищные условия проверены, характеристика с места работы написана, дата рассмотрения дела в суде – назначена. Я прибегала в дом ребенка повидаться с девочкой, которой уже (и без долгих раздумий) дала имя – Антонина. Так звали мою бабушку, которая родилась на сто один год раньше моей дочери – в 1901-м.
Тоня была предпоследним, девятым ребенком в семье Ивана и Екатерины Панкратовых. Самая младшая, Клавдия, родилась в 1905-м, когда у старших сестер уже были свои дети. Жили Панкратовы в красивой и богатой Александровке, рядом с Царским Селом, по другую сторону Александровского и Баболовского парков. Летом многие дома сдавались дачникам – столичным, питерским. Бывали дачники и у Тониных родителей, а еще Иван Николаевич занимался извозом. Когда-то вполне справная семья, к моменту появления на свет младших детей совсем обеднела, и виной тому стало пьянство главы семейства.