Шин метлой работал аккуратно, без размаха, почти не поднимая пыли. И даже позволял себе заниматься дворницким ремеслом в белом медицинском халате, выделенном ему сердобольным завхозом лечебницы – не обязательно же все списанные халаты употреблять на тряпки. Старый халат этот китаец сам почти ежедневно тщательно стирал и зашивал по надобности, и носил уже много лет, зимой надевая на телогрейку, летом – на голое тело. Но без халата его уже никто представить не мог, за что жители ближайших домов дали дворнику прозвище, вполне соответствующее его внешнему виду – Доктор Шин. Прозвище укоренилось, и так китайца стали звать и другие приволжане, и даже медицинский персонал психиатрической клиники, хотя своих врачей они звали не докторами, а по имени-отчеству. Но и сам китаец теперь, привыкнув, когда его спрашивали об имени, охотно представлялся:
– Доктор Шин…
Только слово «доктор» он произносил странно, глотая последнюю букву, хотя в других словах «рэ» всегда старался выговаривать четко. По-русски Доктор Шин вообще разговаривал плохо. Когда его спрашивали, отвечал односложно. Сам же старался никогда и ничего не спрашивать. Только однажды, когда перед воротами психиатрической больницы дрались собаки, Шин вдруг выдал в присутствии охранников длинную-предлинную фразу, которую, естественно, никто не понял. И при этом он возбужденно тыкал пальцем в сторону собак. Но китайским языком в Приволжском никто, к сожалению, не владел.
– Что бормочешь? – поинтересовался старший охранник, в меру тупой громила.
Доктор Шин опять ответил по-китайски.
– Говорят в Китае собак едят… – Охраннику показалось, что он понял смысл сказанного. – Предлагает нам попробовать… Желающие есть?
Охранники засмеялись, а старший охранник взял у Шина метлу, и разогнал собак. Старый китаец долго еще смотрел вслед убегающим животным.
– Слюни глотает, – засмеялся старший охранник.
О том, что Шин разговаривал на своем языке, кто-то сказал кому-то, и молва дошла до главного врача. Что случилось, и что страшного в этом, никто не понял. Но Шина опять положили в отделение, и даже не в общую палату, а отвели ему отдельную комнатушку, в которой обычно хранили всякие хозяйственные мелочи. Комнатушка была с окном без решетки. Но ведь старый китаец только недавно разгуливал по всему городу, и ни у кого не возникло мыли, что он попытается сбежать. Он, конечно, и не сбежал. Дурак-то дурак, а прыгать с третьего этажа не захотел. Да и болезненных уколов, как другим больным за плохое поведение, ему не делали, он хорошо себя вел. В чем заключалось лечение, знали только главный врач и его ассистент. Они закрывались с Шином в комнате со звукоизоляцией и «колдовали» там по нескольку часов в день. Такой странный процесс заинтересовал даже заведующую отделением, которая очень мечтала вскоре стать главным врачом. Она попыталась найти историю болезни Доктора Шина, но в регистратуре ей сказали, что история болезни пациента хранится в личном сейфе главного врача, как и вся спецкартотека. Что такое спецкартотека, заведующая отделением знала лишь понаслышке, но за много лет своей работы в лечебнице несколько раз видела, как привозили больных, чьи истории болезни уходили в спецкартотеку. Одно то, что их привозили не санитары, а военные или милиционеры, уже отбило у заведующей отделением желание интересоваться подобными пациентами.