Так Эврен просидел с четверть часа, когда заветная дверь снова
отворилась.
Хин показалась на пороге уже без свёртка. Первым делом она
огляделась по сторонам, но не с целью по-тихому улизнуть, а потому
что искала глазами Эврена. Вероятно, подумала, что он ушёл. Но
клеврет обнаружился неподалёку. И лицо Хин вдруг приобрело
довольное выражение.
Мужчина встал с насиженного места и пошёл к ней навстречу.
— Как отец себя чувствует? — поинтересовался он.
— Не хуже, — коротко ответила Хиннари, но затем подняла взор на
Эврена и добавила: — Но ужасно ворчлив.
— Совсем, как ты, моя госпожа?
— Как я, разумеется. Он же мой отец, — улыбка Хин на сей раз
оказалась весьма отчётливой. — Ты готов? Можем идти.
Эврен повёл Хиннари в сторону Императорской крепости наиболее
длинной дорогой. Хин это поняла сразу, но возражать не стала.
Клеврет бы ещё попетлял по улочкам, но не стал совсем уж
злоупотреблять благосклонностью суровой канцеляристки. На его
памяти это был первый раз, когда Хиннари снизошла до прогулки с
ним. Эту синеглазую рыбку он боялся спугнуть. Более того, едва
верил своему счастью, что эта прогулка вышла столь спонтанной. А
ещё ужасно уютной.
Вначале Эврен принялся рассказывать о собственных родителях. О
том, как и где он вырос прежде, чем оказался в Академии Идариса.
Хин расспрашивала его с деликатным, светским любопытством, но
вскоре втянулась в беседу. Она сама начала рассказывать о матери и
отце. О том, что в детстве у неё был собственный хорёк, которого
отцу пришлось изолировать от прочих животных. Зверёк дрался со
всеми без разбору, но становился совершенно ручным, когда рядом
оказывалась Хин. Так Имре Шемер и отдал питомца дочери.
Они обсудили годы в Академии и переход на клевретскую службу, а
после — первые годы при Салдоре Септиане, когда Хиннари уже
оказалась на должности канцеляристки, а Эврен нёс службу перед
Императорской приёмной. Столько лет бок о бок. Так много общих
знакомых и общих воспоминаний, несмотря на то, что между собой они
общались совсем мало.
К тому моменту, когда они дошли до дома Хиннари, прошло больше
часа. Брюнетка выглядела вполне довольной. На губах цвела улыбка. И
Эврен не мог отделаться от навязчивого желания видеть эту улыбку
как можно чаще. Потому что она разительно отличалась от тех
дежурных улыбок, которыми Хиннари со всем почтение награждала
посетителей Императора.