Принц выбрал самые яркие ленточки и
попросил отрезать лишь небольшие кусочки, которые тут же, не отходя
от прилавка, привязал к хвосту своего змея. А потом подумал и купил
на оставшиеся деньги отрез ещё одной ленты, нежно-розовой, как
клубника со сливками. Её Кевендил бережно сложил и спрятал за
пазуху, чтобы после праздника улучить момент и подарить Имерии
Эрхофф, одной из трёх фрейлин его маленькой сестрёнки.
Увы, отец не позволял дарить дорогих
подарков его милой сердцу подруге. Да и вообще на их нежную дружбу
глядел сквозь пальцы. При каждом удобном случае король напоминал
Кевендилу о долге перед Нордвудом и короной. Принц отлично усвоил
все уроки. Он привык подчиняться воле единственного родителя
беспрекословно. Поначалу из страха перед разоблачением собственной
чудовищной ошибки детства, которая чуть было не сломала его жизнь.
Затем из чувства солидарности, когда страх уступил пониманию, что
они с отцом в равной степени виноваты перед всем королевством, им
обоим и нести ответственность за губительное проклятие. Но в итоге
Кевендил просто слушался отца по привычке. Считал родителя мудрым и
благородным несмотря ни на что. И верил в его благие намерения в
любом вопросе.
Но Имерия была иной.
Она оставалась для Кевендила тем
человеком, который с готовностью дарил ему счастье и покой одним
своим присутствием в комнате. При этом девушка ничего не требовала
взамен. В сущности, Имерия и не могла требовать, поскольку родилась
лишь дочерью барона из приграничной деревни. Каким-то непостижимым
образом девушка научилась распознавать в принце грядущие перемены
настроения прежде, чем они превращались в очередную вспышку ярости,
когда воспитанный, учтивый Кевендил сам переставал узнавать себя.
Имерия замечала эти изменения в нём, как опытный моряк по движению
облаков может предсказать погоду, и умела погасить их прежде, чем
они превращались во что-то серьёзное и нелицеприятное.
В такие моменты принц стыдился сам
себя, но его верная подруга робко звала это состояние недугом и
уверяла, что её бабушка страдала от чего-то подобного. Имерия
верила, что Кевендил нисколько в том не повинен и со всем можно
справиться. Сам же Кевендил хранил несколько иные убеждения. А ещё
верил в то, что без своей милой подруги ему было бы гораздо сложнее
сохранять адекватное человеческое лицо. Потому розовая лента к её
золотым волосам выглядела лишь малым выражением его настоящих
чувств к ней.