Чиркнули спичку, зажгли керосиновую лампу, несколько свечей, и таинственно засиял номер учителя, как по волшебству теперь наполненный неведомыми гостями. Бакчаров, испуганно отдуваясь, обнаружил себя привязанным к деревянному креслу, а вокруг себя на диване, кровати и креслах полукругом рассевшихся серьезного вида господ.
Молчание длилось недолго.
– Ты кто такой? – не очень приветливо спросил его лощеный бородач с золотым моноклем на правом глазу.
– Человек это, – ответил за учителя находившийся здесь же портье, – Иван Александрович, гореть ему адским пламенем.
– Молчи, хрен моржовый, – хрипло огрызнулся какой-то бандит, сидевший рядом с лощеным бородачом, – тебя никто не спрашивал. Говно он, а не Человек!
– Напрасно это вас так возмущает. Лично я не вижу в этом ничего зазорного. Я ведь украинец, – попытался втянуться в разговор учитель. – А подобный генезис имен среди малороссиян не редкость. Вспомните, уважаемые господа, Григория Сковороду, Акима Сметану, ну в конце концов, того же гоголевского Тараса Бульбу…
– Молчать, гнида! – замахнулся на него толстяк в котелке, округлив глаза от неслыханной наглости со стороны образованного пленника.
– Бумаги его проверить надо, – тихо между собой переговаривались гости. – Что у него в чемодане? Карманы, бумажник проверь…
Волосатая рука толстяка скользнула за пазуху учителю, Бакчаров изумленно вскинул глаза и проговорил:
– Да вы, никак, подлые, грязные грабители…
И тут не успел он это договорить, как гориллоподобный господин, забывший снять в помещении английский котелок, нанес ему глухой, но жуткий удар в живот.
Учитель не потерял сознания, побагровел, подался вперед и уставился перед собой с каким-то неизбывным удивлением. Ему казалось, что он тонет и ему никогда уже не удастся вздохнуть.
Документы пошли по рукам, гости стали с недоумением делиться соображениями. Бакчарову задавали вопросы. Поначалу он огрызался:
– Какое право вы имеете относиться ко мне презрительно и грубо? Ведь я – человек! – Но он тут же получал новый удар в живот, и, по мере того как учитель трезвел, в сиплом голосе его звучало больше искренности и правды.
– Где Иван Александрович? – то и дело пытали его немилосердные гости.
– Не знаю-с, ей-богу, милостивые государи, не знаю-с, – уверял гостей Дмитрий Борисович. – Учитель я, в Америке никогда не бывал. Вообще не покидал я Российской империи…