Потер лицо, возвращая чувствительность коже, зябко передернул
плечами. Ну темнота, ну неожиданно, хрен ли я затрепыхался? Не
мальчик ведь, всякого повидал. Хотел присесть, но потом сообразил,
что света от фонарика все же мало — надо бы дверь открыть и
закрепить по-человечески, чтобы ветром не срывало.
Дверь открылась легко. За нею вместо аккуратного, хоть и
требующего стрижки газона оказалась высокая, мне почти по пояс,
мокрая трава, слегка качающаяся на ветру. Вместо деревьев,
декоративных туй, выстроившихся в ряд возле оштукатуренного забора,
я увидел заросли осинника, а в них какую-то старую развалину с
выбитыми окнами, провалившейся крышей, через которую проросло
дерево.
— Это че это? — спросил я вслух, после чего кратко выразился
нецензурно.
Никто не ответил. Я выбрался из сарайчика, огляделся. Вместо
поленницы была груда валежника. Дома не было. То есть вообще не
было! Росла здоровенная кривая береза, возле нее — остаток
заваленной набок стены из красного кирпича. У меня в доме не было
красного кирпича, были только бетон и пеноблоки с утеплителем.
— Ну и чего? — повторил я вопрос в немного иной интерпретации,
ощущая, как сумасшествие плавно подкрадывается ко мне, готовое
слиться в экстазе с моим постепенно срывавшимся с направляющих
мозгом.
Страха почему-то не было. Имелось эдакое ощущение, что вроде
кто-то глупо подшутил надо мной, — знать бы кто. Знать и еще
понять, как из этой шутки выбраться. Потом найти шутника и… нужное
подставить. В меру своей фантазии.
— А дальше-то чего? — продлил я список идиотских вопросов.
Никто не ответил, естественно. Лишь большая серая ворона,
усевшаяся на кирпичную развалину, каркнула, словно издеваясь. Я
нагнулся за камнем, и она, как и подобает этой подлой породе птиц,
не стала дожидаться броска, а сорвалась с места, захлопав крыльями,
и полетела. Камень я все же бросил. Он описал бесполезную дугу и с
глухим тихим стуком исчез в зарослях.
Не было ни дома, ни поселка. Ни даже дороги к поселку — только
какая-то заросшая и заброшенная просека. Был дождь, был лес,
абсолютно незнакомый, был запах леса. Не было никаких примет густо
застроенного коттеджами пригорода Москвы, да и примет наличия самой
Москвы поблизости тоже не имелось. То есть вообще ничего не было.
Был сарайчик с генератором, был сам генератор. Сарай изменился —
еще несколько минут назад сверкавший мокрой под дождем свежей
зеленой краской, теперь он был ржавый, словно его забросили много
лет назад в полном небрежении. Никакой проволочной петли тоже не
видно.