Оба окна в комнате у Ольги Сергеевны были занавешены зелеными шерстяными занавесками, и только в одном уголок занавески был приподнят и приколот булавкой. В комнате был полусвет. Ольга Сергеевна с несколько расстроенным лицом лежала в кровати. Возле ее подушек стоял кругленький столик с баночками, пузыречками и чашкою недопитого чаю. В ногах, держась обеими руками за кровать, стояла Лиза. Глаза у нее были заплаканы и ноздерки раздувались.
– Здравствуй, Женичка! – безучастно произнесла Ольга Сергеевна, подставляя щеку наклонившейся к ней девушке, и сейчас же непосредственно продолжала: – Положим, что ты еще ребенок, многого не понимаешь, и потому тебе, разумеется, во многом снисходят; но, помилуй, скажи, что же ты за репутацию себе составишь? Да и не себе одной: у тебя еще есть сестра девушка. Положим опять и то, что Соничку давно знают здесь все, но все-таки ты ее сестра.
– Господи, maman![6] уж и сестре я даже могу вредить, ну что же это? Будьте же, maman, хоть каплю справедливы, – не вытерпела Лиза.
– Ну да, я так и ожидала. Это цветочки, а будут еще ягодки.
– Да боже мой, что же я такое делаю? За какие вины мною все недовольны? Все это за то, что к Женни на часок проехала без спроса? – произнесла она сквозь душившие ее слезы.
– Лиза! Лиза! – произнесла вполголоса и качая головою Софи.
– Что?
– Оставьте ее, она не понимает, – с многозначительной гримасой простонала Ольга Сергеевна, – она не понимает, что убивает родителей. Штуку отлила: исчезла ночью при сторонних людях. Это все ничего для нее не значит, – оставьте ее.
Все замолчали. Лиза откинула набежавшие на лоб волосы и продолжала спокойно стоять в прежнем положении.
– Пусть свет, люди тяжелыми уроками научат тому; чего она не хочет понимать, – продолжала чрез некоторое время Ольга Сергеевна.
– Да что же понимать, maman? – совсем нетерпеливо спросила после короткой паузы Лиза. – У тети Агнии я сказала свое мнение, может быть, очень неверное и, может быть, очень некстати, но неужто это уж такой проступок, которым нужно постоянно пилить меня?
– Да, – вздохнув, застонала Ольга Сергеевна. – Одну глупость сделаем, за другую возьмемся, а там за третью, за четвертую и так далее.
– Если уж я так глупа, maman, то что ж со мной делать? Буду делать глупости, мне же и будет хуже.