Проводив гостей, Лоренс Тэкеле, прошелся по кабинету, нажав кнопку вызова секретарши. Златокудрая Кристина появилась перед ним со своей неизменной улыбкой на хорошеньком личике и призывно вильнула попкой.
– Да, сеньор?
– Моя внучка Лиза у себя? – спросил он, делая ей знак приблизиться.
Она подошла и улыбнулась еще призывнее.
– Сеньор, сеньорита Лиза с утра уехала кататься верхом с сеньором Педро. Она обещала вернуться к обеду.
Тэкеле взглянул на часы – до обеда оставалось еще больше часа, особо срочных дел пока не намечалось, и после только что состоявшейся напряженной беседы ему захотелось расслабиться. Расстегнув брюки, он опустился в кресло и притянул к себе Кристину, задрав ей юбку, под которой, как обычно, ничего не было. Однако недавний разговор выбил его из колеи сильнее, чем ему хотелось бы, и эрекция никак не наступала. Поелозив без всякого результата по его обмякшей плоти, девушка со своей неизменной улыбкой внезапно соскользнула на пол и, встав на колени, умело приникла ртом к бессильно болтавшемуся мягкому отростку.
Когда Тэкеле вышел к обеду, он выглядел вполне удовлетворенным, и даже не выказал недовольства из-за того, что Лиза, которая второй месяц гостила у него на вилле, задерживалась, как обычно, на прогулке со своим кавалером. Хотя, если честно, старый малавиец всегда питал слабость к этой девочке, которую выделял из всего многочисленного сонма своих детей, внуков и внучек.
«Сын Теодора – не очень приятный мальчишка и бездельник, – думал он, – но эта девочка прелестна! Пусть она и белая, но намного приятней, чем дети Эндрю, Альфреда и моих дочерей. Возможно, дети Родерика тоже будут приятными – он милый мальчик. Нужно отправить его учиться в Европу и подыскать хорошую жену. Пусть даже у нее будет светлая кожа. В конце концов, я начинаю верить тому, что говорили коммунисты, когда я учился в Москве – цвет кожи не имеет значения. Дети… дети Джона и Фредерика… Нет, из внуков Денизы все равно не вышло бы ничего путного, и все что я сделал, я сделал правильно – они должны были умереть».
Тем не менее, при мысли о погибших сыновьях и внуках он внезапно опять помрачнел и насупился. От тяжелых размышлений его отвлек голос служанки, доложившей:
– Сеньор, сеньорита Лиза и сеньор Педро приехали. Сеньор Педро в гостиной, а сеньорита Лиза пошла к себе переодеться. Она говорит, что не будет обедать – они перекусили.