– Ну, ноги не ноги, но…
– Знай, Резвей, что нормальная, уважающая себя девушка никогда
не будет не то что спать, но даже встречаться с рохлей. Тем более
такая, как она. Зачем ей с тобой встречаться, если ты и так под нее
стелешься?..
Внезапно Леха задумался, а потом воскликнул:
– Да тут же поле непаханое! Слушай, а почему ты со мной-то
пошел? Тебе же на работу надо было возвращаться? Или нет?
– Э-э-э… Надо было…
– Короче! Я не я, если не сделаю из тебя нормального мужика! Вот
номер моего мобильного, – Леха протянул мне визитку. – Позвони мне
как-нибудь: попьем пива и продолжим беседу. А сейчас возвращайся на
работу и попробуй хоть остаток дня побыть мужиком! Сможешь?
– Ну, я не знаю… – протянул я, глядя вниз.
Поднял голову, увидел бешеные Лехины глаза, покраснел,
разозлился на себя и выпалил:
– Да!
Леха улыбнулся:
– Молодец! Так держать! Держи краба!
С этими словами он встал, пожал мне руку и ушел.
Я повертел его визитку – дорогая темно-зеленая бумага, белым
шрифтом на ней: «Алексей Верняк».
Георгий, вахтер и охранник в одном лице, расплылся в улыбке. Я
тут же представил себя и понял, что вид у меня комичный: мокрые
растрепанные волосы, нелепые заляпанные очки в толстой оправе,
промокшая одежда и визуально увеличившиеся в размерах за счет
налипшей грязи туфли.
«Ну что же, пусть веселится, я ведь и впрямь выгляжу несуразно»,
– подумал я. Но, вспомнив Леху, неожиданно даже для себя самого
выпалил:
– Чего лыбишься?.. Дурак, что ли?
Вахтер застыл с оскаленным ртом, уголки губ поползли вниз, в
глазах – изумление. Не дожидаясь, пока он опомнится, я прошмыгнул
мимо него к лифту. К последствиям собственной несдержанности я
оказался пока не готов. Опомнившийся Георгий закричал вслед: «Ты
оборзел, гнида?..» – но дальнейшего я не услышал. Возможно, наш
корпоративный преторианец взывал к моей совести; возможно, просто
хотел объяснить, что улыбался он вовсе по другой причине. Эти
версии наиболее комфортны для меня, но я честен перед собой: я
оскорбил Георгия, расправа неизбежна.
Георгий, которого все, кроме меня, звали просто Жора, в юности
провел пару лет в колонии по какой-то хулиганской статье, и этот
период стал самым ярким в его жизни. Сотни, да что там, тысячи
«чмырей», по его словам, вставали ему поперек дороги, после чего
умывались кровью и становились инвалидами. Поэтому я четко понимал,
что, скорее всего, Георгий хотел максимально доступными методами
пояснить мне неприемлемость моей линии поведения без должного к
нему уважения. Проще говоря, побить меня.