– Я ничего не смыслю в лошадях, – говорю я.
– Эта кобылка из моего личного стада, – говорит мэр Прентисс поверх Шума его собственного коня, Морпета. – Зовут ее Ангаррад, она очень славная и добрая лошадь.
Морпет смотрит на мою конягу, и в его Шуме читается только одно слово: сдавайся, сдавайся, сдавайся. От этого кобыла нервничает еще сильней. Ну и животное мне дали, ничего не скажешь. Как ездить-то на эдаком клубке страхов?
– Что такое? – ухмыляется Дейви Прентисс, сидящий верхом на норовистом коне. – Боишься?
– Что такое? – передразниваю его я. – Папочка до сих пор не угостил тебя лекарством?
Его Шум тут же вскидывается.
– Ах ты, маленький…
– Тише, тише, – осаживает его мэр Прентисс. – И десяти слов друг другу не сказали, а уже поцапались.
– Он первый начал, – оправдывается Дейви.
– Держу пари, он и закончит. – Мэр Прентисс многозначительно смотрит на меня, вглядываясь в алый растревоженный Шум, полный красных вопросительных знаков о Виоле и желания надрать задницу Дейви Прентиссу. – Поехали, Тодд, – говорит он, беря поводья своего коня. – Готов стать вожаком?..
– Разделение очень простое, – говорит мэр Прентисс, пока мы скачем рысью сквозь раннее утро – куда быстрей, чем мне бы хотелось. – Мужчины будут жить в западном конце долины, перед собором, а женщины – позади него, в восточной части.
Мы скачем на восток по главной улице Нью-Прентис-стауна – той, что начинается с зигзага у водопада, пересекает городскую площадь, огибает собор и теперь устремляется в долину. По переулкам маршируют небольшие взводы солдат да шныряют туда-сюда нью-прентисстаунские мужчины – кто с чемоданами, кто с тюками.
– Что-то я женщин не вижу, – говорит Дейви.
– Ни единой женщины, – поправляет его отец. – Все верно, капитан Морган и капитан Тейт перевезли всех женщин еще минувшей ночью.
– Что вы с ними сделаете? – спрашиваю я, так крепко цепляясь за луку седла, что пальцы белеют.
Мэр Прентисс смотрит на меня:
– Ничего, Тодд. Их окружат заботой и почтением, какие подобают строительницам нового мира. Ведь они внесут огромный вклад в будущее этого города. – Он отворачивается. – Но пока им лучше пожить отдельно.
– Правильно, пусть стервы знают свое место, – хмыкает Дейви.
– Я не разрешаю тебе выражаться в моем присутствии, Дэвид, – спокойным, но серьезным тоном произносит мэр Прентисс. – Женщины заслуживают уважения и всех возможных благ. Но по сути ты прав. У каждого из нас есть место. Мужчины Нового света забыли свое, и поэтому на какое-то время я отделю их от женщин, чтобы все горожане вспомнили свою роль и предназначение… – Тут он оживляется. – Люди это оценят. Раньше они жили в хаосе, а я дам им порядок я полнейшую ясность.