Женский.
– Кто вы? – спрашиваю я, пытаясь встать, щупая руками вокруг себя, чувствуя свежесть и прохладу…
…постели?
Во мне поднимается паника.
– Где он?! – кричу я. – ТОДД!
– Я не знаю никакого Тодда, дитя мое, – говорит голос. Из яркого света постепенно начинают проступать контуры и силуэты. – Зато я знаю, что ты сейчас не в том состоянии, чтобы о чем-либо расспрашивать.
– В тебя стреляли, – поясняет второй голос, моложе первого, справа от меня.
– Закрой рот, Мадлен Пул, – говорит первая женщина.
– Слушаюсь, госпожа Койл…
Я продолжаю моргать, и наконец картинка перед глазами начинает проясняться: я лежу на узкой белой койке в узкой белой комнате. На мне тонкая белая рубаха с завязками на спине. Прямо передо мной стоит высокая пухлая женщина в белом халате с вышивкой; протянутая синяя рука. У женщины тонкие губы и серьезное выражение лица. Госпожа Койл. За ней, в дверях, стоит девушка чуть постарше меня, в руках у которой тазик с горячей водой.
– Меня зовут Мэдди, – говорит она, тайком посылая мне улыбку.
– Вон! – даже не оборачиваясь, приказывает ей госпожа Койл.
Мэдди переглядывается со мной и напоследок снова улыбается.
– Где я? – спрашиваю я строгую госпожу, все еще задыхаясь.
– Ты имеешь в виду здание? Или город? – Она не сводит с меня глаз. – А может, планету?
– Пожалуйста, – выдавливаю я, и мои глаза вдруг наполняются слезами, я страшно злюсь на себя, но продолжаю говорить: – Со мной был мальчик…
Госпожа Койл вздыхает и на секунду отводит глаза, а потом поджимает губы и садится в кресло рядом с моей койкой. Лицо у нее строгое, а волосы убраны в такие тугие косы, что по ним впору лазать. Тело крепкое, большое – с ней шутки явно плохи.
– Прости, – почти с нежностью говорит госпожа Койл. Но только почти. – Я ничего не знаю о мальчике. – Она хмурится. – Боюсь, я вообще мало что знаю – тебя просто принесли в наш лечебный дом вчера утром. Ты была при смерти, и я не знала, сможем ли мы тебя выходить, хотя нам недвусмысленно намекнули, что от твоего выживания напрямую зависит наше.
Госпожа Койл умолкает и смотрит на мою реакцию.
А я понятия не имею, как реагировать.
Где он? Что с ним сделали?
Я отворачиваюсь и пытаюсь думать, но меня так крепко перетянули бинтами, что и сесть-то не получается.
Госпожа Койл проводит пальцами по лбу.
– Теперь ты очнулась, – улыбается она, – но вряд ли станешь благодарить нас за мир, в который мы тебя вернули.