«Добиться чего?» – думаю я.
– Я сказал тебе, что у Тодда все хорошо, – говорит мэр Прентисс. – И это чистая правда. – Он кладет руку на спинку моей кровати. – С ним и дальше будет все хорошо, обещаю. – Он умолкает. – А ты будешь честна со мной.
Я начинаю понимать, что это ультиматум.
Тепло от живота расходится по телу, замедляя и сглаживая все вокруг. Молнии в животе утихают, но с облегчением приходит и сон. Зачем мне дали целых две дозы? Я так быстро усну, что даже не смогу поговорить с…
О…
О!
– Мы с Тоддом должны увидеться, иначе я вам не поверю, – говорю я.
– Скоро, – отвечает мэр Прентисс. – Сперва нам предстоит еще очень многое сделать в Нью-Прентисстауне. И переделать.
– Даже если никто этого не хочет…
Мои веки начинают смежаться. Я с трудом их разлепляю и только тогда до меня доходит, что я сказала это вслух.
Мэр вновь улыбается:
– Последнее время мне часто приходится это говорить, Виола. Война кончилась. Я тебе не враг.
Я поднимаю на него удивленный сонный взгляд.
Я боюсь его. Честное слово.
Но…
– Вы были врагом женщин Прентисстауна, – говорю я. – И всех жителей Фарбранча.
Лицо мэра Прентисса неуловимо каменеет, и ему явно не хочется, чтобы я это заметила.
– Сегодня утром в реке обнаружили труп, – говорит он. – Труп с ножом в горле.
Я изо всех сил стараюсь удержаться, чтобы не вытаращить глаза: не помогает даже корень Джефферса.
– Вероятно, смерть эта вполне объяснима. У жертвы определенно были враги.
Я вспоминаю, как сделала это…
Как вонзила нож…
И закрываю глаза.
– Что же до меня, – говорит мэр Прентисс, – то моя военная служба подошла к концу, теперь моя задача – править и объединять людей. Война закончилась.
Ну-ну, объединять, разлучая, думаю я, но дышу все медленней, а белый цвет стен вокруг становится все ярче и ярче – он не слепит, он мягкий и ласковый, в нем хочется утонуть и спать, спать, спать… Я еще глубже погружаюсь в подушку.
– Что ж, я пойду, – говорит мэр Прентисс. – До скорых встреч.
Я начинаю дышать ртом. Со сном бороться уже невозможно.
Мэр Прентисс видит, что я уплываю.
И делает ужасно странную вещь.
Он подходит ближе и почти заботливо накрывает меня простыней.
– У меня к тебе последняя просьба.
– Какая? – спрашиваю я, не открывая глаза.
– Зови меня Дэвид.
– Что? – Язык едва ворочается.
– Я хочу, чтобы ты сказала: «Спокойной ночи, Дэвид».