Весенние Карловы Вары… Цветущий и благоухающий город, упоительный воздух, пиво, которое можно пить бесконечно, не уговаривая себя остановиться, нарядная толпа, в которой русская речь так же естественна, как и чешская; знакомые, которых встречаешь почему-то только за границей, и, конечно, удивительная легкость в душе, когда не нужно решать вопросов бытия. Инерции этого ощущения обычно хватало на несколько дней московской жизни. В этот раз, дабы не смазывать своих курортных ощущений, я хотел всплыть на поверхность через день после возвращения домой. Я знал, что Петр прилетел, но он же не один прилетел – с ним еще двое… Но блажен, кто верует. Автоответчик на моем московском телефоне под завязку был забит воплями Петра.
– Вячеслав, вы где? Я уже второй день в Москве!!!
И мне стало стыдно. Стыдно, что я здоров, стыдно, что я достаточно успешен, стыдно, что вернулся из Карловых Вар, обпившись лечебной минеральной водой. И я позвонил ему в гостиницу, а затем поехал туда, чтобы провести самодеятельную экскурсию по Москве. Но, оказывается, я нарушил планы делегации из города N-ска. Они собрались посетить Свету Копылову. Я спросил:
– Были вчера на съемке в «Тройке»?
– Да, были.
– Показали какие-то стихи кому-нибудь?
– Нет, а как мы без вас?
Я понял, что процесс «шерстения» столицы не обойдется без моего участия. Посмотрев на неубедительное лицо сопровождающего и его спутницы, я понял, что эти ребята рассматривают поездку в Москву, как возможность «на шару» оторваться и как на неожиданно свалившееся приключение. Я тяжело вздохнул, но подумал, что волшебные ароматы Карловых Вар вернуть в душе не удастся.
– Хорошо, вечером встречаемся, чтобы пойти на съемку.
Встретились, пошли… Я попросил у Петра тексты, к предполагаемым в будущем шлягерам. Их было около десяти. Песни о любви поэту явно не дались. Во всяком случае, наша песня о доме, где описывались обычные человеческие ценности, та, которую мы совместно придумали полгода назад, была явно удачнее. Не знаю, почему, вернее, догадываюсь, почему так получилось. Скорее всего истории и чувства, которые Петр еще не испытал, получились на бумаге слащавыми и фальшивыми – этакие сладенькие сопельки. Я попытался робко это объяснить Петру, но он меня не услышал. Мы пришли за кулисы. И Петр заявил мне, что хочет прочитать перед камерами стихи о Москве. Пообещав попробовать решить этот вопрос с редакторами, я удалился в артистическую.